Джеймс Уиллард Шульц: Брат Красной Вороны

Дождь закончился только после рассвета, и потом черные тяжелые тучи уползли на восток, и тогда все племя собралось вокруг выжженного, а теперь залитого водой участка, чтобы посмотреть, как шаманы засеют его. Каждый из них принес мешочек с семенами и еще другие мешочки с навозом бизона, лося, оленя и других животных, собранного женщинами, и палочки, похожие на стебли тростника. Выстроившись в линию на северо-западном углу участка, они затянули одну из своих священных песен, и одновременно каждый из их делал в земле лунки и кидал туда четыре семечка и немного навоза, делал в западном направлении шаг на ширину мокасина и повторял эти действия, и так продолжалось, пока они не дошли до восточного края участка, там все развернулись и продолжали сажать семена, пока не дошли до западного края, потом снова развернулись и продолжили свою работу, пока весь участок не был засеян. Тогда на поле выбежали дети, они прикрыли посеянные семена, и на этом работа была закончена. Теперь эта земля стала священной, и всем было запрещено приближаться к ней, пока осенью шаманы не соберут урожай.

В это время года почти все животные, на которых охотятся ради мяса, сильно худеют, за исключением самок и некоторых молодых особей – однолеток и двухлеток, и, как и остальные охотники, мы с Красной Вороной испытывали немалые трудности, чтобы найти и добыть достаточно жирных животных для большой семьи Одинокого Ходока, хотя прерии к востоку от озера были покрыты стадами бизонов, а лесистые долины и горные склоны были полны оленей и лосей. За два дня, которые прошли после того, как было засеяно поле, мы смогли принести только тощее мясо, за что женщины нас отругали. Мы что – слепые и не в состоянии отличить жирное животное от тощего, или такие лентяи, что не хотим добыть нормальное животное? – говорили они.

Мать Красной Вороны сказала:

– Однолетки и двухлетки, а еще старые самцы толсторогов достаточно жирные, и их сейчас много на горе Плоская Вершина. Но ты, мальчик, слишком слаб для того, чтобы забраться на ее крутые склоны и добыть для нас нескольких животных; ты можешь охотиться только там, где можешь проехать верхом.

Красная Ворона не заметил, как она лукаво подмигнула его отцу, произнося эти слова.

– Ха! У нас нет сил забраться на скалу! Ха! Раньше, чем солнце снова зайдет, ты узнаешь, насколько мы сильны! – презрительно ответил он.

– Вы двое собираетесь завтра утром отправиться в горы? – хмуро спросил Одинокий Ходок.

– Да! Завтра вечером вы будете ужинать жирным мясом толсторога, – кратко ответил Красная Ворона.

Мы вышли к своему табуну, выбрали двух сильных лошадей и привязали их рядом с вигвамом. Вскоре после рассвета на следующее утро мы оседлали их и стали подниматься по длинному поросшему соснами хребту, который вытянулся параллельно озеру, и наконец по нему вышли к восточному склону горы Плоская Вершина. Путь был легким, потому что шел по хорошо утоптанной звериной тропе, которая тянулась вдоль верхней части хребта, и еще не дойдя до ее конца, мы увидели множество лосей, оленей и нескольких бизонов, пасущихся на склоне. Тут и там встречались густые заросли растений, напомнившие мне формой стеблей и листьев ревень, росший в саду моей так далеко оставшейся матери; эти растения вытаптывали и объедали медведи. Мы внимательно следили за ними, потому что не имели желания встречаться со старой медведицей при медвежатах.

Оказавшись в конце хребта, мы стреножили лошадей среди редких сосен на наружной его стороне и сели, чтобы с помощью моей подзорной трубы осмотреть все, что было видно на длинной и широкой горе с каменистыми склонами. Здесь, где хребет сливался со склоном горы, широкий травянистый склон поднимался к вершине горы; с других сторон, с юга и запада, были обрывы глубиной в тысячу футов, из склонов которых, сложенных глиной и сланцами, поднимались вертикальные утесы. Первым делом я направил подзорную трубу на запад, и увидел, на расстоянии в полмили, стадо толсторогов, самок и телят, среди которых было несколько однолеток и двухлеток.

Тут Красная Ворона толкнул меня.

– Смотри туда, – сказал он, указывая на верхнюю часть травянистого склона прямо перед нами.

По южному склону медленно спускались компактной группой несколько толсторогов. Мы посчитали их – одиннадцать, все крупные самцы с массивными рогами. Было неудивительно, что их называли а-му-ка-ки-нах (большие головы); их головы казались слишком большими и тяжелыми для их тел. С вершины склона стекал небольшой ручеек; эти одиннадцать животных напились из него, потоптались рядом и наконец один за другим улеглись в траве по его берегам, где мы их уже не могли достать; хотя до них было не больше четверти мили, их острые глаза немедленно обнаружили бы нас, как только мы вышли бы из-за прикрытия сосняка.