Михаил Найдич - Высшая мера

«Вот оно! — думал Мартынов. — Люди на фронте жизни свои кладут за дело революции, а здесь… Всякая шваль здесь засела, чинуши, буквоеды несчастные!» Он поднял глаза и увидел, что Онуприенко, чуть улыбаясь, наблюдает за ним. Уполномоченный встал из-за стола и твердыми, размеренными шагами заходил по избе. Странное дело, теперь, на расстоянии, Мартынов лучше разглядел его. Не такой уж молодой, как показалось сначала. И глаза неглупые. Милиционер подошел к Мартынову и заглянул в лицо:

— Ты что же, считаешь, что перед тобой какой-нибудь… — и он точь-в-точь употребил те слова, которые несколько мгновений назад пронеслись в голове Терентия Петровича. — Нет, дорогой товарищ, лично я тебе верю. Да-а! И промедления с моей стороны — никакого. Я всех своих хлопцев услал сразу же. Одного к чекистам, другого в курсантскую роту — за восемь километров, а третьего — поднимать партийцев и активных сочувствующих… Подождем!

Мартынов облегченно вздохнул — отлегло от души.

Они сидели рядышком, он и Онуприенко, курили самосад. А время шло…

Терентий Петрович сонно глядел под ноги, потом от крайней усталости прислонился плечом к столу, а там и голову положил на локоть. Нелегко ему дались эти последние часы.

Сперва все шло хорошо. На степных дорогах народу было немного, правда, несколько раз приходилось отсиживаться где попало, чтобы не попасться на глаза вооруженным всадникам или просто сельчанам — неизвестно, что у них на уме.

Но не удалось избежать Мартынову встречи с белогвардейцами. На крутом дорожном повороте он наткнулся на двух солдат.

— Кто такой? — строго спросил один, подозрительно оглядывая ветхое одеяние неизвестного.

Мартынов молчал, лихорадочно придумывая ответ. И тогда солдат сказал другому:

— Сбегай-ка, покличь вахмистра!

Солдат направился к оврагу, откуда долетали голоса и конское ржание. Мартынов давно уже пришел в себя, ему ведь не хватило какой-то секунды, чтобы ответить на вопрос сразу. А все — из-за внезапности. Но так оно, может, и к лучшему: сейчас перед ним всего лишь один человек и, судя по всему, не очень расторопный. Он сердито глядел на задержанного и говорил:

— Ты мене туточа немым чи контуженным не прикидывайся, зараз притопаеть хорунжий, языка тебе развяжить!

Мартынов неожиданно вцепился руками в его винтовку и, опрокидываясь на спину, потянул на себя. Руки горе-солдата разжались моментально.

Двое одновременно вскочили на ноги. Побледневший деникинец, заслоняясь руками от немигающего взгляда трехлинейки, зашептал:

— Ой, лышенько мое, ой, лышенько. Та не нажмить хоть на тий крючок!

Мартынов, пятясь, отходил от солдата, затем, повернувшись, со всех ног кинулся прочь. Засвистел в ушах ветер, но сквозь него можно было услышать, как пискливо заголосил потерявший оружие вояка. Звал на помощь. «Н-ничего! — подхлестывал себя Терентий Петрович. — До кустов доберусь и залягу». Так он и сделал.

Двое верховых и двое пеших приближались к кустам. Мартынов расположился поудобнее и спокойно выстрелил, один раз, другой. Плюхнулась на землю лошадь, упал один из пеших. Остальные повернули. Вслед им еще прогремел выстрел.

Мартынов делал несколько перебежек, останавливался и стрелял с новых позиций… Так и ушел.

Навалилась усталость. Но одна мысль — поскорее добраться до Великографской — звала вперед, не давая покоя и отдыха.

«Обидно будет, — думал сейчас Терентий Петрович, — если после всего не сумеем как надо встретить налетчиков». Занервничал и Онуприенко: ни один из посланных им людей пока не вернулся.

За окном залаяла собака, и Онуприенко метнулся к дверям. На пороге вырос человек, одетый в темный дождевик. Мартынов сперва не узнал его, но через мгновение радостно воскликнул:

— Артур Янович… дорогой!

Да, это был Артур Ласманис. Старый чекист также обрадовался встрече, обнял Терентия и похлопал по плечам, но озабоченность не сходила с его лица. Ласманис, присаживаясь к столу, сказал:

— Значит, ты?.. Что ж, тем лучше. А теперь выкладывай подробности: основное мне известно.

Уполномоченный милиции тоже был рад такому обороту — он не ошибся, поверив Мартынову.

Звезды тоже бывают разные.

Иногда их свет тревожно мерцает над головой, словно где-то там, вдали, на горах, залег в ожидании команды эскадрон, а цигарки в руках у рубак то разгораются, то гаснут. Бывают звезды и в тяжкой неволе, как бы задушенные грозовыми тучами.

Сейчас они светили ровно и спокойно. Теплая ночь была хороша для свиданий, для песен, для мирной работы. Но люди, которые залегли в здании банка и вокруг него, знали: еще немного времени — и эта чудесная ночь будет разорвана грохотом и взрывами.