Михаил Найдич - Высшая мера

Дорога, как меч, пополам разрубила лес. И по ней с разных концов, пока невидимые друг другу, двигались навстречу всадники. А где-то посредине шли вразвалочку, то уходя неглубоко в лес, то снова возвращаясь на открытое место, два паренька: Славка и Петро.

Славка — тот белявый, с веснушками вокруг вздернутого носа, а Петро… сразу и не поймешь какой. Потому что волосы у него не белые, не черные, веснушек нет; лишь от брови, вдоль уха, шрам, будто от сабельного удара. Как-то давно стукнулся о кованный железом сундук — вот и памятка…

Мальчишки собирали стреляные гильзы. Уже карманы набиты и за пазухой позванивают, да все мало. А главное, надежда есть: может, еще чего в лесу попадется — винтовка или наган, например.

Бои прошли недавно. Да и сейчас… то красные, то зеленые, то гайдамаки сквозь село проскакивают.

И дальше — через лес в чистое поле. Люди пересидят в погребах, в клунях, потом, озираясь, выглядывают снова.

Еще недавно лес в стороне от дороги был, что называется, дикий. А теперь кое-где деревья порубаны, пни торчат; на полянках следы от костров и шалаши, сделанные на скорую руку…

Славка, жестикулируя и захлебываясь, говорил дружку:

— И вот, понимаешь, зачислят нас в конную разведку. Коня дадут, шашку, само собой. Так?.. И пойдем мы рубить всех тех бандюг под корень. — И он замахал вытянутой рукой, показывая, как будет рубить бандитов. — А хорошо бы еще атамана споймать. Связать веревкой, в рот хочь носки толстые, хочь другое забить и в штаб привести.

— Какого атамана? — чуть насмешливо спросил Петро. Вопрос был законный: их за последнее время вон сколько в Гусаровку наезжало. Но Петро не стал ждать ответа и уныло сказал:

— Не выйдет у нас. Не возьмут. Спросят: «Сколько тебе лет, Славка Тимчук? Тринадцать? Хе-хе, домой жарь, пусть губы от молока обсохнут». Дядьки всегда так говорят, я знаю.

— Обдурю их, скажу пятнадцать мне, — не сдавался Славка.

— Не поверят, — вздохнул Петро…

Где-то в стороне захрапели кони, и ребята, выходившие на дорогу, опять юркнули в лес, залегли в какой-то ямке — едва уместились.

Затаили дыхание и ждут.

Тихо. Ни звука. Славка голову поднял: «Показалось, что ли?» Петро его за плечо дернул и задышал в самое ухо:

— Видишь? Идут.

Ведя в поводу коней, трое вооруженных людей двигались по дороге. Остановились. Один из них достал бутылку, отхлебнул глоток. На тонкой, заросшей волосами шее будто яблочко заходило.

— Рыжий Савелий! — узнал Славка.

— И Стецько рядом, — зашептал Петро. — И третий… тот, должно, в гости приехал к Стецьку и отцу Авксентию.

Савелий кончил пить и похлопал по донышку бутылки:

— Хороша, ч-черт! Умеет соседушка гнать первача. Глянь-ко, прозрачный, как слеза дитяча.

Он передал бутылку гостю. Тот понюхал и сказал:

— Ты, наверное, лучшего и не пробовал, румынской цуйки, к примеру?..

Савелий сел на траву, положил винтовку на колени и локтями оперся на нее.

— Надоело все, тьфу… Атаман Буряк что-то тянет. Вот прибьюсь к Заболотному или к Шепелю, и конец.

— А может, в Казатин податься к Маруське Соколовской? — сказал Стецько.

— Да ну ее, ту учительшу малахольную, — сплюнул Савелий.

— Зря, зря вы, панови, — гость Стецька пощипал редкую бородку. — Буряк пошел на соединение с отрядом Матюша. Скоро появятся, ей-богу.

…Солнце начинало припекать, и бандиты разлеглись на земле — может быть, ко сну их клонило.

— Петь, а Петь, долго нам тут пастись? — еле слышно вздохнул Славка.

— Молчи! А то услышат…

Лес легко шумел над их головами. Какие-то пичуги перезванивались беззаботно и тихо. Был конец весны. Зелень от недавних дождей отяжелела, разбухла, стала яркой. А сейчас в лучах солнца березки и старые дубы высыхали, наполняя воздух неповторимым лесным запахом. Да к тому же акация, куда ни глянешь, белеет, белеет она…

Вдалеке, на твердой подсохшей дороге, раздался копытный цокот. Бандиты мигом повскакали и отвели коней за деревья, притаились. Теперь они были в нескольких шагах от мальчишек.

— Может, от Буряка кто-нибудь? — с надеждой спросил рыжий Савелий.