Василий Стенькин - В осажденном городе

Кравченко при задержании оказал вооруженное сопротивление, легко ранил в плечо сотрудника милиции, который потом сразил его очередью из автомата.

Во второй половине сентября оперативная группа в составе Ложечкина, Соболевского и Козлова на берегу Ахтубы задержала немецкого летчика, обер-лейтенанта, сумевшего посадить на лесной поляне горевший самолет и спастись. Летчика допрашивали заместитель начальника отдела Трушин Андрей Федорович и начальник особого отдела 13-й гвардейской дивизии майор Симонов Борис Михайлович; они получили от обер-лейтенанта ценную разведывательную информацию.

Задания бывали разные, порою самые неожиданные. В последних числах августа поздней ночью лейтенанта госбезопасности Наумова вызвал начальник отдела Ганин Геннадий Яковлевич.

— Садитесь, — пригласил Ганин, разглядывая помятое и забрызганное мазутом обмундирование Николая Ильича. Тот одернул гимнастерку и сел.

— Вы давно вернулись с патрулирования?

— Минут десять тому назад.

— Какие результаты?

— Задержали трех подозрительных мужчин, проверяем.

— Хорошо. Николай Ильич, вы назначаетесь комендантом водного трамвая. Катер стоит в устье Царицы, необходимо перебросить на левый берег несколько человек заключенных и рабочих стройбатальона. Это личное указание товарища Прошина, — добавил Ганин.

— Слушаюсь, товарищ капитан, — четко отрапортовал Наумов и поднялся. — Когда можно приступить к делу?

— Немедленно. Вот вам документ, — Ганин протянул ему напечатанное на специальном бланке и подписанное Прошиным удостоверение.

Расстояние чуть больше одного километра Николай Ильич преодолел лишь за час: вражеская авиация беспрерывно бомбила пристань и причалы, приходилось пользоваться малыми периодами затишья, пока одна группа самолетов сменяла другую.

Возле катера беспорядочно толпились заключенные под охраной двух бойцов и рабочие, ожидая команды на погрузку.

Наумов нашел капитана, и после загрузки катера тронулись. Вблизи острова Голодного он заметил две моторные лодки, которые плыли по течению с заглушенными моторами.

— Кто вы? — крикнул Наумов, когда катер приблизился к лодкам. Ему ответили руганью.

— Приказываю причалить к корме трамвая!

И снова нахальный смех и нецензурная брань. Николай Ильич дал предупредительную очередь из автомата, это подействовало отрезвляюще. Неизвестные на запасных веслах подошли к катеру и объяснили, что едут на выполнение задания.

Лодки взяли на буксир и привели в Красную Слободу. Ко всеобщему удивлению, оказалось: группа бойцов, отставших от своих частей и щедро обеспечивших себя награбленными продуктами и спиртом, похитила принадлежавшие управлению НКВД моторные лодки и решила плыть на них до Астрахани.

Задержанные были переданы военному коменданту города, а лодки возвращены по назначению.

На своем трамвайчике Наумов переправил за Волгу сотни детей и женщин, оказавшихся в бедственном положении. Чекисты установили многие адреса, где в подвалах разрушенных зданий ютились дети и старики, боясь выбраться оттуда даже за скудным военным пайком.

В убежище на улице Республиканской укрывалось около тысячи человек, освещения не было, пользовались лучиной, получали двести пятьдесят граммов муки на день, за водой под бомбежками ходили на Волгу.

Под драматическим театром имени М. Горького более двух недель ютились четыреста человек, лишившихся крова в результате варварских бомбардировок города фашистами. Они организовали общую кухню, один раз в сутки готовили суп и выдавали по двести граммов хлеба.

О таких фактах руководство управления сразу ставило в известность председателя городского комитета обороны Алексея Семеновича Чуянова, областной комитет партии принимал немедленные меры к эвакуации людей на левый берег, где они обеспечивались жильем и продуктами питания.

Это была обычная, повседневная работа чекистов, и редко кто из них вспомнит об этих делах потом, когда будет рассказывать своим детям и внукам о великом сражении на Волге.

…Василий Степанович ходил по лесной тропе, было тихо, в кромешной тьме ярко светились звезды, грохот войны над Сталинградом сюда не долетал, а зарево пожаров над городом лишь угадывалось.

Еще в юношеские годы Прошин заметил: когда смотришь на звездное небо, всякий раз возникают мысли о смысле жизни, о месте человека в ней, о прожитых годах.

Вот и сейчас его воображение вначале рисовало картины собственной жизни, они мелькали, как причудливые изображения в калейдоскопе. Родное село Атемар. Подпасок у вечного сельского пастуха деда Пантелея. Делопроизводитель в волисполкоме и укоме партии. Страшное крушение воинского эшелона, пущенного под откос белополяками, и тяжелая контузия. Борьба с бандами Антонова, Недосекина и Орлова на пензенской земле… Потом мысли переключились на нынешние дела. И почему-то думалось не о главном — организации разведывательной работы в тылу врага и пресечении подрывных действий гитлеровских шпионов и диверсантов, — а о спасении детей, женщин и стариков, оказавшихся в бедственном положении.