Виктор - Страшные Соломоновы острова

– Я сейчас позвоню Юре на базу. Договорюсь насчет «пеллы» и катера, – выдал я необходимый минимум.

– Кильпола?! – выдохнул он. – Ну, молодец, сволочь. Как я сам-то не дотумкал? На хрен все эти квартиры. Когда пересекаемся?

– Звони Хеле. Если без соплежуйства, то через час ты вполне можешь быть с немцами на выезде из города. Давай, на газпромовскую заправку подруливай. Мясо я прикуплю по пути. Угу?

– Угу. Капканы щучьи возьми, – бросил он напоследок и отключился.

А я уже набирал телефон хозяина небольшого причала на севере Ладоги. Через пять минут, узнав все про волну, погоду и готовность Юры закинуть нас на острова, счастливо вытаскивал из кладовки свои рыбацкие причиндалы.

Сосед-приятель без разговоров согласился забросить меня с барахлом в нужное место. А еще через три часа мы неслись на катере с привязанной к нему весельной «пеллой» по ночной Ладоге, держа курс к лучшему в мире острову Кильпола. Одному из тысячи волшебных островов, составляющих знаменитые ладожские шхеры.

Смотреть на команду доставляло истинное наслаждение. Пообтесались ребятки. Пообвыклись с незатейливым бытом поисковиков. Да и место было насквозь родное, знакомое. Что весьма экономило время на обустройство. В ста метрах от лагеря еще в прошлом году завалило ураганом огромную кряжистую сосну. И ее используемые по мере надобности, до звона высохшие, смолистые, сахарные сучья служили надежным источником топлива нечаянному путнику.

Димыч, захватив пилу, немца и помахав на прощанье отчалившему в сторону дома Юре, нырнул в ночной лес, и два удаляющихся светлячка налобников, покачиваясь, растворились в зыбкой чернильной мгле.

А я, озадачив Хелю палатками, перетаскал багаж от воды в лагерь, наполовину вытащил из воды и привязал к кустам лодку и занялся костром и мангалом. Под соснами всегда в достатке мелких сухих веточек, сшибаемых ветром с вершин янтарных красавиц, и набрать охапку-другую на розжиг небольшого костерка не составляет особого труда. Через десять минут яркое пламя уютно освещало нашу стоянку, в мангале дозревал до кондиции занявшийся уголь, а я, улучив минутку для посильной помощи Змее, уже занимался мясом для шашлыков.

Покончив с жилищами, девушка извлекла из-под груды рюкзаков котел и, черпанув в него сладкой ладожской водички, подвесила будущий чай над огнем. Сама, с удовлетворением оглядевшись по сторонам, захлопотала над разнообразными пакетами с едой. Вернувшиеся лесорубы уже пилили-кололи принесенную добычу, формируя рядом с камнями очага солидный запас готового продукта, сулящего нам продолжительное тепло и уют в эту прохладную сентябрьскую ночь.

– Мальчики?! – интригующим колокольчиком прозвенел Хелин голосок от стола.

Три самозабвенно упирающихся по хозяйству мужика синхронно повернули головы на звук. Невыносимо романтичная в неверном отблеске костра девушка гибко сдвинулась, открывая нашему взору вросший в землю неслабый сосновый чурбак, гордо увенчанный традиционной «кедровкой» в окружении стайки наполненных походных стопок и невеликой горушкой микроскопических бутербродиков а ля канапе.

– Я тут вспомнила слышанную мной где-то каноническую фразу. «Не корысти ради, а здоровья для». Как думаете, она соответствует моменту?

Восторженный рев одобрения полностью подтвердил уместность лингвистических изысканий боевой подруги. Встав лицом к лицу вокруг импровизированного столика, мы подняли емкости и переглянулись. Ну, кто чего скажет?

– Можно я? – произнесла Хеля и опустила голову, разглядывая мерцающий на дне стопки напиток. – Димыч, Командор. Я хочу выпить за вас. Мне многое стало понятным за время нашего знакомства. И выводы, как правило, ошеломляющие. Из разряда откровений. Насчет всех русских не скажу, но общаясь с вами, поняла, что непонятный, инстинктивный страх европейцев перед Россией – обоснован. Страшные вы люди, ребята. Вы мимоходом, вскользь ломаете чужие жизни, даже не понимая, что творите.

Общение с вами неизбежно приводит к переоценке устоявшихся, привычных жизненных ориентиров. Бездонность скрывающихся в глубине ваших душ сокровищ завораживает и губит неподготовленный разум европейца. И убивает в большей степени то, что бесценность этих потаенных качеств вашей души очевидна только для нас. А вы, русские, при любых наших попытках поднять эту тему лишь недоуменно смотрите в ответ. Вам непонятна сама постановка вопроса. Я и сейчас вижу легкую растерянность в ваших глазах. Мол, о чем ты, солнышко? Так?