Александр Дёмышев - Тихий океан… лишь называется тихим

И понимает человек, не боясь уже спугнуть радость: он спасён!

Владивосток, осень 2014 г.

ТАНЦУЙ, ФЕДЯ!

Люди желают, чтобы добро – побеждало. Всегда. Но жизнь – штука сложная. Иногда одержанная победа – лишь иллюзия, грёза. И тогда, открыв глаза, человек вновь оказывается по шею в дерьме…

Коренастый широкоплечий бородач в НАТО-вском камуфляже поднялся с покрытой травкой земли, ещё раз воздел руки к безоблачному ярко-синему небу и, поклонившись напоследок в сторону своей родины, открыл глаза. Загорелый, наголо бритый череп, украшенный шрамом, блестел на солнце капельками пота.

Второй год воюет он, очищая от неверных эту дикую страну. Поначалу всё здесь казалось чужим: и высокие скалы, покрытые лесом, и обилие чистых речушек, и нравы необузданного народа, которому пришёл помогать. А на родине, там, где-то далеко южнее, кроме красивых городов – песок и песок, лишь редкие оазисы в пустыне до самого горизонта. Тут – наоборот: природа прекрасна, селения же разорены войной. Трудно с этими людьми. Нрав их подобен горной реке: сейчас вода течёт спокойно, а в следующий миг – обрушивается в ущелье неудержимым потоком, разбиваясь о камни. Даже их гортанная речь под стать характеру. Трудно, но так нужно для дела, и он, Мустафа, ко всему привык. В конце концов, это его братья по вере, пусть диковатые и многому их ещё надо учить. Например, как правильно зарезать русского солдата. Ведь многие воины забывают прочесть перед этим даже простую молитву! И это в самом конце двадцатого века!

Грязные русские свиньи! До чего же противны они его чистому сердцу! Не люди, дерьмо! Мустафа ни разу не видел настоящую свинью, знал лишь по рассказам, что это животное – самая омерзительная тварь. Но отвратительней свиней – русские выродки: как мерзко визжат они, когда их режут!

Мустафа, поигрывая ножом, взглянул на кучку пленных солдат. Их израненные грязные тела, прикрытые вонючими окровавленными лохмотьями, смердели на солнцепёке. Четверо пленных, вытащенных на свет из глубокой ямы – зиндана, сидели на земле, ожидая очередной экзекуции. Приближался полдень – и, несмотря на осеннее время, становилось жарко. Сейчас этих ублюдков вновь начнут бить, запугивать, передёргивая затворы и приставляя дуло к виску, тыкать их, связанных, кинжалами, раня не очень глубоко – так, чтобы помучились, но живы остались. Может быть, палец кому отрежут или ребро сломают.

Всё это действо, служившее ежедневным развлечением для воинов группировки Амира, разыгрывалось ради двух зрителей. Вот они, чуть поодаль: мужчина и женщина. Такие же грязные и потные; связанные, но без следов крови и побоев. Журналисты из цивилизованной Европы, взятые в заложники; за них светит хороший выкуп. Перед их взорами будут сейчас вновь пытать русских, с которых нечего взять. Час, другой, третий – а потом европейцам дадут телефон. И они, впечатлившись, растрогавшись до слёз и соплей, станут срывающимися голосами умолять людей, сидящих в уютных кабинетах с кондиционерами за полторы тысячи километров от этих гор, ускорить сбор денег.

Те четверо русских. Свиньи! Когда придёт час, Мустафа с радостью перережет каждому горло! Но более остальных презирал Мустафа того придурка-доходягу, что выплясывал вчера на потеху бойцам Амира. Воины после ужина врубили CD-проигрыватель, и этот белобрысый веснушчатый тощий урод c дурацким именем Федя пустился в странную пляску. За кусок лепёшки! Как можно так унижаться?! Размышляя об этом, бородатый воин поймал на себе взгляд этого мерзкого Феди; тот сразу – наверное, испугавшись – отвёл глаза в сторону. Этот взгляд взбесил Мустафу. Изрыгая проклятия, он плюнул в сторону пленников. Всё бы ничего, но что-то в этом безмозглом псе Мустафу сильно настораживало. Наверное, то, что этот ненормальный так не похож на настоящего мужчину, воина! Федя не был ему понятен.

Тут бойцы решили поразвлечься, как вчера: врубили музыку. Послышались возгласы:

– Федя, эй! Давай, танцуй!

Рука Мустафы крепче сжала рукоятку ножа. Солнечный луч ярко вспыхнул, отразившись в идеально отполированной стали остро заточенного лезвия…

***

Московская Олимпиада закончилась убедительной победой советских спортсменов. Народ, ведомый коммунистической партией в светлое будущее, вновь доказал всему миру превосходство в спорте. По выпуклому экрану чёрно-белого «Изумруда», стоящего в комнате отдыха отделения патологии бежала рябь. Из-за помех зрительницы догадывались о том, что показывают, лишь в общих чертах. Домыслить происходящее на экране помогал бодрый голос Николая Озерова. В Кирове транслировались две программы Центрального Телевидения, но старый телевизор, «оборудованный» гвоздём вместо антенны, с трудом ловил лишь одну. Четыре беременных женщины, досмотрев – то есть, дослушав – церемонию закрытия игр, собирались расходиться по палатам. Взлетевший на шариках в ночное небо над стадионом «Лужники» олимпийский Мишка не успел ещё окончательно скрыться в небесах, когда покой родильного отделения Северной больницы города Кирова нарушили душераздирающие крики нового человечка…