Альфред Ассолан - Приключения капитана Коркорана

Сугрива быстро вышел.

— А теперь, — продолжал Коркоран, — поговорим с вами, милейший господин Бабер. Ты видишь, что дело касается серьезных вещей, а потому будь совершенно чистосердечен, если желаешь, чтобы я тебя помиловал.

— Государь! — отвечал Бабер, опустившись на колени и кланяясь до земли. — Искренность моя главная добродетель.

— Да, это дает блестящее понятие о твоих второстепенных добродетелях. Но прежде всего надо, чтобы ты знал, что этот англичанин, твой единомышленник, замышлял против тебя, если бы тебе удалось меня убить…

Коркоран громко прочел то место письма, в котором Дублефас заявляет лорду о том, что как только будет убит Коркоран, он казнит смертью Бабера.

Услышав это, индус задыхался от ярости и глазами пожирал англичанина.

— Теперь ты видишь, с кем имел дело и насколько обязан благодарностью такого сорта джентльмену. Говори же чистосердечно.

— Государь! — воскликнул Бабер. — Воплощение света Предвечного, образ сияющего Индры, этот человек соблазнил меня. По его совету я собрал тридцать человек из моих прежних товарищей по несчастью, которые подобно мне вынуждены были бежать, скрываясь в лесах и пустынях. Мы должны были двенадцатью днями позже сегодняшнего дня проникнуть во дворец. Целый корпус армии, под предводительством генерал-майора Барклая, стоит в пятнадцати милях от вашей границы под предлогом производства маневров и должен был войти в Бхагавапур тотчас же после вашей смерти. Вместе с тем несколько земиндаров, связанных тайным договором с англичанами, должны были быть готовыми немедленно после смерти вашей овладеть царицей Ситой, вашим сыном и всеми вашими сокровищами. Теперь вы все знаете, а я прошу у вас только одной милости, великий магараджа, прежде чем быть повешенным, увидеть, как повесят этого двойного предателя, как по отношению к вам, так и относительно меня.

— Так ты его очень ненавидишь?

— Прикажите развязать мне руки, — воскликнул Бабер, — и дозвольте мне задушить его собственными руками.

— Это мысль хорошая! — сказал Кватерквем.

— И даже очень хорошая, — отвечал, смеясь, Коркоран, — притом она наводит меня на другую мысль. Господин Дублефас, умеете ли вы владеть саблей?

— Да, умею, — с горькой усмешкой отвечал англичанин, — и если бы я был на свободе и вооружен…

— Да, да! Понимаю вас. Вы, очевидно, один из тех, с которыми опасно встретиться в лесу. Итак, завтра мы посмотрим на ваше и на Бабера искусство. Но дело в том, что условия не совсем одинаковы, так как вы мне кажетесь значительно превосходящим искусством и силою этого жалкого индуса. Но я позабочусь о том, чтобы сравнить шансы. Бой не будет продолжаться более часа. Как только один из вас будет убит, я помилую оставшегося в живых. Если никто из вас двух не будет убит, оба вы будете посажены на кол. А теперь, добрые друзья мои, идите спать, если можете уснуть. Сугрива, ты мне головою отвечаешь за этих двух негодяев.

Сугрива, подняв руки над головою в форме кубка, ушел, уводя с собою преступников.

— А теперь, мой дорогой друг, — сказал Коркоран, обращаясь к Кватерквему, — мы совершенно одни. Вся Индия или уже спит, или собирается уснуть. Я покончил с изменниками и шпионами, можно поговорить свободно.

— Мне также, — ответил Кватерквем, — давно хотелось остаться с тобою наедине… Что ты сделал англичанам? Чем так ужасно возбудил их против себя? Всюду их газеты поносят тебя, называя наследником Картуша и Ландрина, их шпионы следят за каждым твоим шагом, а их солдаты готовятся выступить против тебя. Сегодня утром, пролетая над Бонбаем, я видел громадные приготовления. Сотнями стояли пушки, чуть не десяток тысяч повозок всякого рода, и что особенно важно, армия, собранная против тебя, за исключением семи полков сейков и гургатсов, вся состоит из европейских войск, то есть из отборных солдат англо-индийской армии. Я совершенно нерасположен к этому надменному и напыщенному народу, но все же соседи должны стараться ужиться друг с другом. Вот погоди, позволь мне привести себя самого как пример. Когда я жил в Париже, на улице Мазарани, там был швейцар грубый, ворчливый и зловредный. Как десять часов вечера, так он сейчас запирает дверь и уже никого не пустит. Если запоздаешь в театре или где-либо, приходилось ночевать у друзей…

— Друг мой! — прервал его Коркоран. — Завтра ты докончишь свою историю о швейцаре, а теперь выслушай весьма серьезные вещи, о которых я хочу тебе сообщить, так как они вполне объяснят ненависть ко мне англичан. Ты знаешь, а если не знаешь еще, так узнай, что я приобрел государство совершенно так, как Саул, сын Кисса, отправившийся искать ослиц и нашедший царство. Мои ослицы были — знаменитая рукопись Гурукарамта, существование которой подозревалось Вильсоном, подтверждено было Колебруком, и тщетно разыскивалась эта рукопись двадцатью английскими востоковедами. По дороге я встретил Голькара и спас его государство и дочь. До сих пор все это весьма просто, но вот секрет, о котором я еще никому не говорил, тайна ужасная, которая может стоить мне жизни, а может быть, даст самый блестящий престол в Азии. Секрет этот сообщил мне, умирая, сам Голькар, заставив меня поклясться, что я отомщу его смерть.