Альфред Ассолан - Приключения капитана Коркорана

— Государь, прошу вас, не заботьтесь обо мне и о моих отношениях к англичанам. Если полковник Барклай отнесется ко мне недружелюбно, то, будь он во главе хотя бы тридцати полков, я сумею ему доказать, как тяжела моя рука, когда придется наносить удары. А потому прошу вас нисколько не заботиться обо мне, а напротив, быть может, я могу вам быть полезным и способствовать заключению мира…

— Заключить мир с этими варварами? — вскричал Голькар и глаза его засверкали яростью. — Они убили моего отца и моих двух братьев; отняли у меня половину государства, а другую половину ограбили! Клянусь ослепительным Индрой, колесница которого проходит по небу, рассылая свет в самые отдаленные уголки мира, что если бы нужно было отдать мою жизнь и все мои сокровища для того, чтобы бросить в море всех этих рыжих варваров, то я ни на минуту не задумался бы всем пожертвовать. Да, клянусь, что я, исполнив это, с радостью возвратился бы к своим предкам…

— И оставил бы меня одинокой здесь! — прервала его Сита с выражением кроткого упрека в голосе.

— Ах, прости, дитя мое дорогое! — сказал старик, прижимая дочь к сердцу. — Одно только напоминание об англичанах вызывает во мне отвращение… Прошу капитана извинить меня…

— Ах, пожалуйста, государь, не стесняйтесь и сколько угодно проклинайте англичан. Что до меня касается, я тоже их терпеть не могу, за исключением сэра Вилльяма Баровлинсона, показавшегося мне очень симпатичным человеком, хотя немного многословным в своих объяснениях. Вообще я столько же интересуюсь англичанами, как маринованной селедкой или сардинкой в масле. Я бретонец, и между саксонской расой и мною не может быть ничего общего.

— Очень рад, слыша это, капитан! — сказал Голькар. — Вначале я опасался, полагая, что вы друг англичан. Когда я думаю об участи Ситы, кровь кипит в моих старых жилах, и мне бы хотелось всем англичанам, находящимся в Индии, отрубить головы… Но не будем больше говорить об этом, а ты, моя дорогая Сита, чтобы рассеять ее волнение и успокоить меня, прочти что-либо из тех прекрасных книг, в которых прославлялись наши великие предки.

— Если желаешь, я прочту тебе то место, — отвечала Сита, — из Рамаяны, где царь Дакарата, будучи на смертном одре, трогательно жалуется, что нет около него Рамы, его дорогого сына, этого непобедимого героя, которого он сам обвинял в том, что он заслужил наказание, так как в молодости своей совершил невольное убийство?

— Прочти, пожалуйста, — отвечал Голькар.

Сита, тотчас встав, принесла книгу и начала чтение:

— «Я пришел к пустынным берегам реки Караю, куда привлекло меня желание выстрелить в животное, не видевши его, а только по производимому его движениями шуму, что мне всегда удавалось, благодаря моей большой опытности в стрельбе из лука. Там я был скрыт темнотою, не выпуская из рук натянутого лука, стоя вблизи от уединенного водопоя, куда ночью жажда привлекала четвероногих, населявших леса.

Тогда я услышал шум, похожий на производимый медленно пьющим слоном и вместе с тем чрезвычайно похожий на шум, слышный при наполнении кувшина водою. Я тотчас пустил из лука острую стрелу в то место, откуда мне послышался шум, так как рассудок мой затемнен был роком.

В ту минуту, когда стрела моя попала в цель, я услышал голос человека, жалобно воскликнувшего. „Ах, я умираю! Как это возможно выпустить стрелу в такого отшельника, как я? У кого такая жестокая рука, способная пустить в меня стрелу? Я пришел ночью черпнуть воду в уединенном месте реки и никого ничем не оскорбил!“

Услышав эти жалобы, страшно смущенный душою и дрожа от страха, вызванного такой непростительной ошибкою, я выпустил лук из рук и бросился к месту, откуда слышался голос, и увидел упавшего в реку несчастного юношу, пронзенного прямо в сердце и одетого в кожи антилопы и пантеры.

Глубоко раненный юноша устремил глаза на меня, точно желая сжечь меня огнем своей лучезарной святости.

„Чем оскорбил я тебя, Кшатрий? Я отшельник, скромный обитатель леса, чем я заслужил быть убитым твоею стрелою за то, что я хотел взять отсюда немного воды для отца своего. Мои престарелые родители никакой опоры не имеют, кроме меня, в этом пустынном лесу, и теперь они ждут, эти бедные слепцы, надеясь на скорое мое возвращение. Ты одним ударом стрелы убил не меня одного, но сразу трех человек, т. е. моего отца, мою мать и меня! А в силу чего?

Иди скорее, сын Рахгона, иди к отцу моему и расскажи ему об этом роковом событии, хотя ради того, чтобы его проклятия не сожгли тебя подобно тому, как огонь пожирает сухое дерево! Тропинка, которую ты видишь пред собою, ведет прямо к келье моего отца; поспеши отправиться туда, но перед этим скорее извлеки из меня стрелу твою“.