Альфред Ассолан - Приключения капитана Коркорана

— Оно превосходно!

— Так вот я тебе скажу, друг мой, что это Констанское вино сбора 1811 года. У меня его всего двадцать пять бутылок и я смело утверждаю, что если бы все цари мира образовали коалицию с целью приобретения этого вина, они все же не приобрели бы ни одной бутылки этого вина. Уже пятнадцать лет как оно на этом острове, попав сюда таким же путем, как и его преподобие Смитсон. Но это Констанское, пожалуй, должно уступить в достоинстве одному сорту шампанского, которого у меня имеется весьма значительный запас, но я не знаю, когда и как оно сюда попало. Клянусь, что если бы Юпитер и Брама имели понятие об этом шампанском, они бы сошли с неба, чтобы выпить, чокаясь со мною.

Они пили, курили и задушевно беседовали; окна были открыты, и легкий морской ветерок врывался, освежая комнату. Наконец оба друга почувствовали, что веки их смыкаются. Кватерквем отвел своего гостя в приготовленную для него комнату.

— Вот тебе свечи; вот и книги, если захочешь читать, — сказал Кватерквем. — Вот лимонад, если захочешь пить. Если вздумаешь набросать какую-либо поэму, так вот тебе бумага, перья и чернила. Покойной ночи; забудь своих подданных, своих врагов, свои проекты, политику и все, что придает тебе такой озабоченный вид. Ты под кровлей друга, спи спокойно.

Кватерквем ушел, не затворяя за собою дверь.

Да и на что было затворять? Какого врага возможно было здесь опасаться?

Вслед за тем он сам лег и тотчас уснул глубоким сном. Акажу, Нини и Зозо давно уже храпели во всю силу легких.

На этом блаженном острове бессонница была делом немыслимым!

Около трех часов утра Коркоран проснулся. Ему приснился ужасный сон. Но так как он никому об этом сне не рассказывал и даже своему другу Кватерквему, я не признаю себя вправе открывать эту тайну. Но надо полагать, что этот сон вызвал в нем страшные предчувствия, так как он тотчас отправился разбудить друга.

Кватерквем, едва раскрыв глаза и совсем сонный, пробормотал:

— Что случилось?

— Поедем!

— Как? Ехать! Да ведь все спят; Акажу храпит, да и я также…

— В таком случае, я уеду один.

— Не позавтракавши? Нини это никогда тебе не простит!..

— Пожалуй, позавтракаем, если это требует Нини, но я тебя предупреждаю, что около полудня мы должны быть в Бхагавапуре: меня терзают страшные предчувствия. Я убежден, что нам угрожает ужасная опасность. Надо чтобы завтрак был готов через пять минут, а фрегат через четверть часа.

Желание его было с точностью выполнено.

Госпожа Нини была в восторге от подарка, полученного от Коркорана, заключавшегося в двух дивных шалях чистейшей кашемирской шерсти, принадлежавших любимой султанше Типо-Сагиба. Нини бросилась на шею Акажу, громко ворчавшего, садясь в фрегат, но успевшего уже поцеловать своего Зозо, протиравшего глаза кулачками и рыдавшему так отчаянно, как будто его отца должны были через пять минут расстрелять.

Тем временем Сита старалась всеми мерами сделать Алисе приятным пребывание во дворце.

Обе они отправлялись вдвоем в паланкине, под охраною Али и сопровождаемые многочисленной свитою, погулять и поохотиться в лесах. По счастью, Алиса была брюнеткой, а Сита блондинкой, и быть может, это значительно способствовало тому, что между ними вскоре возникла нежнейшая дружба.

Сугрива, которому на все время отсутствия Коркорана поручено было управление государством, превосходно выполнял свои крайне трудные обязанности. Уже согласно приказанию государя он послал приказ всем земиндарам и всем представителям народа, немедленно собраться в Бхагавапуре, так как со дня на день ожидал известия о нападении англичан. Коркоран желал перед войною собрать свой парламент и пригласить его обещать свое сочувствие и поддержку в предстоявшей войне.

По правде сказать, Коркоран очень мало рассчитывал на храбрость своего парламента и еще менее на храбрость своих солдат. Но парламент, по его мнению, был ему полезен как средство сдержать и повлиять на изменников, так как он отлично помнил о сведениях, сообщаемых в письме Дублефаса к лорду Генри Браддоку.

Впрочем, при помощи Луизон борьба представлялась ему почти равносильной. Однако тотчас ему пришли в голову весьма неутешительные по этому вопросу соображения. Хотя Луизон стоила целой армии, так как могла весьма часто заменить ее, но, по несчастью, в настоящее время она была супругою господина Гарамагрифа и имела сына, молодого Мусташа. Таким образом, Луизон, сделавшись матерью семейства, имела уже другие интересы в жизни, других друзей и других врагов, нежели Коркоран. Все эти соображения очень тревожили магараджу.