Илья Сирота - Профессор Матусос и цирманский зверь

В деревне остались жить только полсотни бывших моряков, которым нравилось валяться под ласковым солнышком, есть вкусные плоды, пить чистую воду и ничего не делать. Они потихоньку приучились обходиться почти без слов, и от местных жителей их уже стало почти не отличить. Но они поддерживали в целости дома поселка и соглашались сопровождать путешественников, если тем все-таки непременно хотелось перевалить через горы и исследовать лежащие за ними джунгли. Среди них профессор Матусос и рассчитывал набрать команду для своей экспедиции, которой, в чем он не сомневался, предстояло найти, изучить и во всех подробностях описать загадочного зверя из Цирмани.

Плавание завершилось благополучно, путешественники достигли берегов Цирмани без приключений. Пока Тейе приходил в себя на твердой земле, команда «Серьезного Оленя» выгрузила все снаряжение и помогла профессору устроиться в уютной хижине на берегу. Казалось, дело за малым — нанять команду для пешей экспедиции в джунгли Цирмани и выступить в путь.

Тут случилась небольшая заминка. После трех недель, проведенных в поселке Курцукуни на Берегу Довольной Цапли, профессор Матусос пребывал одновременно в крайней степени ярости и последней степени отчаяния. Команду удалось набрать почти сразу, но вот ни упаковать груз, ни собственно отправиться в путь так и не удалось. Нет, никто не отказывался от работы, напротив, все моряки из поселка охотно помогали профессору и Тейе во всех их хлопотах, но лучше бы они этого не делали.

Теперь профессор стоял, держа в руках покореженный секстант, чьи тонкие, любовно подогнанные мастерами дуги и рама были поцарапаны и согнуты, а миниатюрное зеркало разбито. Матусос смотрел на бесполезную металлическую штуковину, еще недавно бывшую драгоценным навигационным прибором, и не находил слов, потрясенный бессмысленным варварством. Перед профессором стоял моряк и на свой лад пытался его утешить:

— Приятель, ну ты чего, расстроился, что ли?

Видя, что профессор ему не отвечает, моряк продолжил:

— Нет, ну ты же сам попросил нас сколотить носилки, сам ведь просил, да?

Матусос машинально кивнул. Моряк просиял и продолжил:

— Ну вот видишь! Я тут сам-то был… — тут моряк замялся, чтобы подобрать более приятное объяснение тому, почему он не сам сколачивал носилки. Правда заключалась в том, что сам-то он заснул, попросив перед этим выполнить эту работу своим друзьям из местных. Но чутье подсказывало моряку, что такая правда может еще больше расстроить профессора, а на что был способен расстроенный профессор Матусос, жители поселка за прошедшие три недели уже успели узнать. Местные жители еще долго показывали своим детям поваленную пальму толщиной в два обхвата, качали головами и горестно вздыхали. Говорят, в их языке с этой поры появилось первое иностранное слово, «профессорматусос», означающее «не буди лихо».

— Сам-то я был занят! Мне там надо было кое-что… Да и вообще, ну чего расстраиваться-то? Носилки сделали? Сделали! Железяку твою вернули? Вернули! Ну, погнулась она немножко, ну ладно, давай ее обратно разогнем. Делов-то! Тут у нас один местный есть, Тутуза его зовут, он здоровенный, как бык. Ему кокосы раскалывать лень, так он их руками себе в рот просто выжимает. Так он тебе голыми руками враз все разогнет. Или согнет, смотря что нужно. Тебе как, согнуть или разогнуть? А?

Матусос поднял на моряка глаза, и взгляд их не сулил ничего хорошего. Моряк быстро понял, что дальше о приборе говорить не стоит, и стал торопливо прощаться:

— Ну, ты не торопись, приятель, решай пока, согнуть, разогнуть. Если что, мы с Тутузой тут рядом, мы живо, если что. Ну все, пока, зови, я мигом, — и он стремительно развернулся и припустил к своей хижине.

Профессор проводил моряка долгим взглядом и с досады с размаху зашвырнул несчастный прибор в океан и, издав сдавленное рычание, отправился смотреть, как идут дела с подготовкой экспедиции.

Рядом с деревней по указанию профессора был разбит лагерь, где снаряжение, заботливо предоставленное господином Туркундуром и несколько менее заботливо выгруженное с борта «Серьезного Оленя» на берег, упаковывали для экспедиции. Как мы уже знаем, прошло три недели, а кучка готовых к походу рюкзаков и тюков была все еще довольно скромной, а груда пока не упакованного снаряжения по-прежнему высилась горой.

Вокруг груды сидели четыре моряка и с десяток местных жителей, все широко улыбались и слушали рассказ одного из моряков. Из всей компании двое для вида держали в руках случайно выбранные из кучи предметы снаряжения, а один моряк использовал пухлый атлас экзотических растений в качестве подушки. Завидев приближающегося профессора, все погрустнели, поднялись с песка и не торопясь двинулись к куче. От расправы их спасло только появление запыхавшегося Тейе, который торжественно нес в руках палатку, отобранную у местных в самый последний момент — небезызвестный Тутуза уже держал ее в своих могучих руках с явным намерением нарвать из нее себе носовых платков.