Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

Сердце и разум императора в то время пребывали на женской половине дворца, ему было не до тревожных докладов инспекторов. Прошло совсем немного времени, и «Течение девяти принципов» уже горделиво правило областями Ци и Янь и половиной Чжао, бесцеремонно диктуя свою волю чиновникам и устраняя любого, кто встанет у неё на пути. При каждом губернаторе и префекте на северо-востоке состоял эмиссар, «господин Четыре». Он излагал правителю пожелания и требования секты (это называлось «рисовать угол квадрата»). Но цифру четыре, как известно, ассоциируют со смертью — и об этом тоже приходилось вспоминать, поскольку тот же самый эмиссар докладывал старшим, когда чиновник выходил из-под контроля, и часто это заканчивалось расправой.

Борьба с сектой началась после убийства новоназначенного губернатора Чжао, который наотрез отказался выслушивать чьи-либо указания и бросил «пурпурного» эмиссара в тюрьму. Министр-блюститель государственной безопасности Чжэ Фацзюэ, в отчаянии от бездеятельности императора, подделал высочайший указ и самолично с армией выступил на север, но в первом же бою понял, что противник ему не по зубам. Городам и деревням были разосланы прокламации, обещавшие прощение и награды всем, кто поддержит государство в борьбе с преступниками, — и кару всем остальным. Северо-восток разделился. Множество деревень было разграблено и сожжено, множество городов — разрушено. Ценой огромных жертв цветы и листья «Пурпурного лотоса» удалось отсечь, но извести корень Чжэ Фацзюэ не смог. Секта ушла в глубокую тень, закрепившись в труднодоступных районах Ци и лелея мечту о мести.

Из всех преступных сообществ горной страны её, безусловно, можно назвать одним из самых древних, живучих и сложноорганизованных. И прибытие Айго на Дуншань было её попыткой использовать господина Чхве и его возможности в собственных целях. Чхве рано это распознал и решил вести обратную игру: постараться использовать уже в своих целях силы и средства «Пурпурного лотоса». Позволив Айго «случайно» узнать о плане переправки Су Вэйчжао, он заинтересовал этим секту и убедил её подключить к делу своих агентов в Тайцзине (у самого Чхве сил в столице не хватало). Прекрасно подходил на роль исполнителя и сам Айго — выдержанный, сильный и сообразительный.

Су согласился бы выйти из столицы только со мной (у него было моё описание), а это значит, что по дороге до столицы задачи господина Чхве и «Пурпурного лотоса» совпадали: всеми силами охранять мою безопасность. Трудности грозили начаться позже. По словам префекта, на обратном пути у меня почти всегда был ещё один, незаметный сопровождающий — Симэнь Фу, некогда внедрённый администратором Ли в ряды сектантов. Чем ближе мы подбирались к северу Ци, тем становилось опаснее. Даже если бы Айго не убил меня сам, он попросту привёл бы нас всех к «корню лотоса», где у меня, в отличие от архивариуса, не было бы и тени надежды.

— Тот, кто оседлал тигра, может слезть с него только одним образом. И для этого нужно убить тигра, — сказал господин Чхве. — Мы действовали рискованно, и до этого вечера я не уставал себя ругать: иногда мне казалось, что мы с тобою уже не увидимся.

Я не сомневался, что теперь тело Айго обязательно уберут из пещеры, и с поклоном попросил, чтобы его не спихнули в туман, а кремировали. Он молча кивнул и ещё раз обнял меня за плечи.

Мы вошли в гостиную. Симэнь продолжал неподвижно лежать на полу. Ли что-то читал, но при виде господина Чхве поднялся со своего места. После приветствий они обменялись двумя-тремя негромкими репликами. Вид у обоих был весьма довольный. После этого я по просьбе префекта провёл их во флигель к Су Вэйчжао. Тот не спал и охотно согласился побеседовать с господином Чхве, но, естественно, с глазу на глаз. Ли и я вышли на прогулку во внутренний сад.

— Учитесь ставить капканы? — на ходу спросил Ли.

— Учусь в них не попадать. Но вы правы, драгоценный господин Ли, история оказалась сложнее, чем я думал.

Отвечать я старался как можно вежливее и уважительнее, чтобы загладить впечатление от моей недавней горячности. Ли был умным и, как мне казалось, злопамятным человеком — ни в коем случае не хотелось делать его своим врагом. Нашу дорожку с запада на восток пересекла полоска света, и мы вновь предстали пред господином Чхве.

— Я предложил Су Вэйчжао лечиться у меня, но приезжавший лекарь строго запретил ему любые перемещения, поэтому до поры ему придётся побыть здесь, — сказал Чхве. — О любых расходах по его лечению прошу сообщать безо всякого стеснения.