Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

Во дворе стояли четверо. Двое жилистых парней в потрёпанных коричневых куртках и мешковатых штанах, подвязанных у колен; бритоголовый детина не по погоде в безрукавке на голое тело, так что на него, как говорится, холодно было смотреть; и статный благообразного вида мужчина лет сорока в добротном халате торговца и с массивной костяной заколкой в волосах. Никто из них внешне не походил на даоса, и я даже не вспомню, с какой стати решил, что перед нами уцелевшая братия Облачного Дворца. Четвёрка почтительно поклонилась, и тот, что халате (несомненно, главный среди них), пожелав нам счастья и благополучия в новом году, поинтересовался, что нас привело «в это сирое место».

Юань Мин — позже я это понял — примечал гораздо больше моего, но словно предоставлял мне свободу действий. Стараясь придать своему голосу непринуждённость, я ответил, что в Дайча мы проездом, а в обитель заглянули по рекомендации — и снова как бы случайно обронил имя отца.

— Тут сейчас такое запустение… — протянул человек в халате. — Благовонную палочку — и ту не поставишь. Брат Лю, — обратился он к бритоголовому, — уважь гостей, покажи, где у нас что.

Детина неторопливо двинулся к нам. Я был уверен, что отцовское имя, как волшебный ключ, открыло мне очередную дверь, и мельком посмотрел на Юань Мина — он как будто напряжённо вглядывался в «брата Лю», и, конечно, неспроста: тот больше смахивал на кулачного бойца, чем на монаха, — бычья шея, мощный торс и мускулистые татуированные руки. Впрочем, я и в этом находил подтверждение своих мыслей, припоминая рассказы о монастырях (пусть не даосских), обитатели которых покрывали тело вычурными татуировками и каждый день занимались боевыми искусствами.

Улыбаясь, силач поднялся по ступеням и вдруг коротким движением ударил меня в живот. Скорчившись от боли, я упал и тут же с удивлением увидел, как бритоголовый опрокинулся на спину и пластом полетел вниз. Кажется, при падении он размозжил себе затылок. Во всяком случае, больше он уже не вставал.

Юань Мин наклонился ко мне, и я прокряхтел, что со мной всё в порядке и что эти люди бандиты (хоть было ясно и так), но он меня словно не слушал.

— Разбойники! — крикнул нам главный. — Вы за это ответите!

По его кивку в нашу сторону устремились двое в коричневых куртках. Одному из них на вид было лет пятнадцать-шестнадцать, другой выглядел старше меня. В руках у них блеснули длинные ножи. Вероятно, наши противники, как и я, не поняли, как именно оказался повержен «брат Лю», — я валялся, держась за живот, а у моего старого спутника была только трость для ходьбы. Ненадолго они задержались, чтобы взглянуть на тело товарища, а потом взлетели по лестнице — уже не по средней её части, как тот, а с краёв, чтобы взять нас в клещи.

«Господин Белая Шляпа» перехватил меня, будто желая поднять, и в эту секунду тот разбойник, что помладше, оказался у него за спиной, а другой — что постарше — перед глазами. Подняв глаза на этого последнего, Юань Мин властно произнёс:

— Цзанба, подумай о дочери!

Разбойник на мгновение опешил — и в это же мгновение господин Юань выхватил у меня из ножен рапиру и, резко встав и развернувшись, ударил второго по руке. На каменных ступенях звякнул нож. Молодой разбойник взвыл от боли.

— Что ты знаешь о моей дочери, старый хрыч?! — остервенело крикнул Цзанба, ринулся на Юань Мина и тут же упал с пронзённым горлом.

— Она останется сиротой, — грустно ответил мой спутник. — А я слишком стар и не мог поступить иначе.

Молодой, позабыв обо всех на свете, стоял, опершись локтями о перила, и рыдал над изуродованной кистью. Юань посмотрел на главаря:

— Подходи теперь ты, Шестипалый, хватит прятаться за чужими спинами. Жаль, что пришлось убивать других, прежде чем я доберусь до тебя.

Лицо предводителя разбойников было красным от гнева, в глазах пылала ненависть. Он откинул полу халата и снял привешенную у пояса шипастую булаву. На левой руке действительно было шесть пальцев.

— Теперь, старик, тебе не жить! — взревел он, но с места не двинулся, ожидая, видимо, что Юань сделает первый шаг.

Боль постепенно отступала, я подтянул к себе свою трость и сейчас метил Шестипалому в грудь. Расстояние было невелико, я попадал в шляпу и с большего и сейчас бы, конечно, не промахнулся, но вдруг понял, что не могу вот так хладнокровно убить человека. В конце концов, это ведь и не нужно, думал я, наша цель просто выбраться отсюда.

Кое-как я поднялся на ноги.