Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

— Ещё чего! — сердито ответила девушка и попыталась вырваться из рук Кима.

— Жених или нет, но этой ночью он с друзьями придёт её освобождать, — сказал Бянь. — Ведь если завтра девицу увезут в Солан, пиши пропало.

Хуторянин упорно говорил, что ни в чём не виноват и знать не знает никаких беженцев из Юэ, но его уже никто не слушал. Молодцы Чхве вдвоём благополучно связали и его, и всех слуг в усадьбе. Оставив с ними Кима, я вместе с пленницей и Бянем вышел к восточным воротам хутора, глядящим на лес. Было ясно, что освободители пойдут оттуда.

— Вы затеяли какую-то ловушку? — полуутвердительно спросила индианка.

Теперь молчали уже мы. Самым забавным казалось мне то, что никакой ловушки заготовлено не было.

В лесу заиграли огни. Я увидел, что в нашу сторону движется с десяток фигур, и просто отпустил пленницу, позволив ей бежать. Возможно, за минуту до этого освободители собирались штурмовать усадьбу, но теперь остановились на безопасном расстоянии, глядя на нас с Бянем.

Двое хромых у пустых открытых ворот. Ведь совершенно ясно, что это ловушка. У людей из леса были самодельные рогатины, палашом мог похвастать только «генерал Ван». Чуть поодаль я заметил ещё несколько фигур, с луками. Увидев, что все они готовы ретироваться, я властно поднял руку и сказал как можно громче:

— Стойте! Мы вышли к вам одни, здесь нет ни засады, ни войска, но если сейчас вы сделаете глупость, завтра из Солана в Цинбао придёт карательный отряд, и тем, кто уцелеет, опять придётся сниматься с места, как пятнадцать лет назад. Я не враг беженцам из Юэ и как законный владелец Цинбао хочу вам помочь. Я выйду вперёд один, с вашей стороны пусть выйдут двое, готовые вести переговоры.

И, нарочито тяжело опираясь на трость, пошёл навстречу. Бянь только покачал головой. Люди из леса не шевелились. Я заметил, что лучники навели на меня стрелы, но шёл вперёд, а пройдя полпути, повторил так же громко:

— Двое!

От общей группы отделились две фигуры: «Ван» и суровый седой богатырь, выше меня почти на голову.

— Вы можете меня убить или схватить и требовать выкуп, — сказал я спокойно. — Но это будет значить только, что к несправедливым обвинениям генерала Чжэ добавятся вполне справедливые, а ваши жёны и дети в лучшем случае продолжат ютиться по глухим лесам, как дикие звери. Разве так должно быть?

Богатырь смерил меня взглядом и спросил с тем же тяжёлым южным акцентом:

— Что ты предлагаешь? И чего ты хочешь?

— Я хочу жить в покое и уединении. Цинбао — то место, где несправедливости горной страны не будут меня касаться. Отправляясь сюда из Солана, я думал взять на помощь судейских и охочих молодцев, полагая, что в лесу ошиваются разбойники, и рад, что этого не сделал. Желая отстроить поместье, я собирался нанять работников, но вижу, что честные люди уже есть в Цинбао, и лучше я заплачу вам, ведь вы возведёте стены, в которых будете жить сами.

«Генерал Ван» фыркнул и отвернулся. На нём уже не было ни шлема, ни доспехов, но грим с лица он так и не стёр, отчего смотрелся комично. Богатырь, напротив, выглядел величественно и серьёзно — даже в грязной, оборванной дерюге. Наверное, именно таким, читая «Предания низин», я представлял себе князя Чандана из «Львиного кодекса».

— Ты говоришь, что сейчас мы живём, как дикие звери, — сказал он, вымеряя каждое слово. — И предлагаешь нам стать домашней скотиной в твоём загоне.

— Завтра все те, кто явится ко мне в Цинбао, получат новые документы и новую судьбу, которой вы сможете распоряжаться по своему желанию, — я на секунду достал из-за пазухи печать. — Я вам не враг, и вы не будьте моими врагами.

Богатырь отвернулся и пошёл к своим. «Генерал Ван» последовал за ним. В этом показном пренебрежении к элементарному этикету было что-то настолько целостное и естественное, что у меня даже не возникло возмущения: не по своей воле, но эти несчастные оказались отрезаны от государства и закона, и беззвучная, злая пустота заменяла им путь и ритуал.

— Мы придём, — обернулся «князь Чандан» напоследок. — Мы согласны на твои условия и не будем чинить тебе препятствий, если ты придёшь, как сейчас.

Я молча смотрел, как все они возвращаются в лес. Освобождённая девушка, кажется, рыдала, и седой богатырь неуклюже, по-медвежьи обнимал её за плечи одной рукой.

— Вы с ума сошли, — сказал со своего места Бянь, мимо которого, конечно, не пролетело ни одного слова. — Если малознакомые люди разбойного вида условились встретиться с тобой в лесу, последнее, что нужно делать, — это идти в лес.