Валерий Тимофеев - Вопреки всему

Начался очередной виток нашей непростой жизни.

Прямиком под нашими окнами по улице Большакова протекала узенькая вихлявая речка, нареченная «говнотечкой». Сразу же за речушкой, на крылечке своего старого деревянного дома частенько сиживал бородатый дедок – известный уральский сказочник, писатель, добрыми сказами которого зачитывалась вся наша детвора, Павел Петрович Бажов 15 15 Уже будучи взрослым, прочел как-то в периодической печати, что за подписью доброго дедушки Бажова, когда он был председателем какого-то там комитета по архитектуре, были разрушены и напрочь уничтожены многие уникальные уральские памятники старинного зодчества. и, попыхивая неизменной трубочкой, созерцал вместе с любопытной голопузой пацанвой, как у самого мостика деловито колупает речную грязь, промывая затем в ситах и лотках, бригада вольных «старателей». Самое же интересное было опосля, когда ребятня, высунув от любопытства языки и швыркая сопливыми носами, с восторгом отслеживала выжигание ртути в чугунной сковородке и последующий сбор темного ноздреватого готового продукта – золота – в цельную столовую ложку с горбом! Каждый вечер. А потом дедушка Бажов помер, речку закатали в асфальт, понатыкали высокие каменные дома вокруг, социализм лопнул, и мы оказались там, где мы и оказались. В речке. В нашей речке, где, как завсегда повелось на Руси великой, поверх светлого золотого дна зачастую катится мутный поток с переваливающимися на течении ошметками говна.

Мое спальное место было устроено в проходной комнате коммуналки на три семьи, а напротив, на узкой раскладушке, прозябал проводник служебной собаки дядя Сеня Казакевич. Вечно поддатый, неряшливый и небритый, он, когда не был на дежурстве, донимал меня, маленького огольца, какими-то глупыми россказнями, развлекая только иногда процессом чистки своего табельного ТТ, который он собирал и разбирал несчетное число раз за день. И вот однажды, размахивая пистолетом и неся какую-то околесицу, он повернулся ко мне и… Вдруг черное дуло оглушительно бабахнуло, полыхнув огнем, и мимо моей щеки шустро шмыгануло что-то очень горячее, странно чмокнув в прикроватную стенку. Сеня, выронив дымящийся пистолет, с воплем рванул ко мне, ощупывая со всех сторон, причитая и рабски заглядывая в глаза, а затем, очень уж грубо руганувшись, схватив свои нехитрые шмотки и оружие, в диком темпе вылетел наружу. Пришедшая неожиданно рано с работы мама обнаружила свое чадо сосредоточенно колупающим аккуратную круглую дырку в обоях над своим изголовьем. Ну, что потом было! Всем досталось, а виновника торжества она изловила попозжее и уж оттянулась на нем на всю катушку. Но черная дырка пистолета, хищно глянувшая однажды мне в лицо, нет-нет да и всплывет в памяти.

На коммунальной кухне теснотища. Потрескивающая сыроватыми дровишками печка загромождена кастрюлями и сковородками, в которых чтой-то там аппетитно шкворчит и булькает, рефлекторно вынуждая сглатывать набежавшую слюнку маленького сорванца, притулившегося в самом углу и вожделенно пялившегося на всю эту вкуснятину. Достался же ему только самый краешек раскаленной плиты, на котором он жарит нарезанную кружочками и посыпанную крупной солью картошечку. Картошка коробится, румянится и, постреливая коричневатой корочкой, так и просится в рот. Раскрасневшаяся от жара тетка Нина, жена дяди Пети, бывшего разведчика и балагура, все время теснит своим пышным боком то меня, а то и мою бабулю, добродушно ворча и что-то приговаривая. Сам же дядя Петя, умостившись на хилой табуреточке, курит одну за другой вонючие папироски типа «гвоздик» и что-то благодушно бурчит, с любовью поглядывая на свою половину. А в кармане коротких штанишек у меня уже долгонько обосновался выменянный на «колоб» 16 16 Колоб – круглый подсолнуховый жмых, мечта всех огольцов послевоенного времени. драгоценный винтовочный патрон от трехлинейки. Желтенький и крутобокий, с хищной острой мордочкой и круглым аккуратненьким медным капсюлем, он давно не давал мне покоя, и я все тискал и ласкал его своей ладошкой, подспудно ощущая ту страшную силу, что была в нем так безобидно запрятана.

И что меня дернуло вдруг, распахнув на момент дверцу плиты, зашвырнуть его подалее в топку на самые раскаленные уголья. Прошло несколько секунд… Оглушительный взрыв заставил подпрыгнуть потерявшие вмиг крышки кастрюли, по всей кухне полетели горящие головешки, лапша длинными соплями повисла на потолке, женщины дружно взвыли, а герой-орденоносец дядя Петя, мгновенно растянувшийся на полу, грамотно закрыл свой затылок сцепленными ладонями. Не отвлекаясь на созерцание всей этой потехи, я шустро дунул на выход. Но цепкая хватка бывалого разведчика настигла меня прямиком у спасительной двери, и тут-то моя закаленная частейшими порками задница ощутила весь энтузиазм сконфуженного защитника родины. Мама, обнаружившая хнычущее под одеялом от боли собственное ненаглядное чадо, по первости добавила от себя чуток офицерской портупеей, а уж потом полетела разбираться с воином-освободителем. Судя по шуму и крику, доносящемуся через стенку, тому мало не показалось. А задница с а днела еще несколько дней. А потом прошла…