Александр Никонов - Последний выстрел Солтмурада

Вертолеты снова стали заходить на село. Вот от их брюшин отделились клубки дымков, которые стометровыми руками потянулись к земле. А потом еще и еще раз. И тут же в селении заухали взрывы, заставив задрожать скалы. Со склонов потекли снежные языки, зализывая неровности, морозный воздух смешался с дымом и какой-то тошнотворной смесью.

Переждав обстрел, Солтмурад и Ахмед побежали в село, над которым тут и там стояли столбы дыма. Еще издали они увидели, что по улицам мечутся, словно сумасшедшие, люди. Они бегали из дома в дом, из домов на улицу, что-то кричали друг другу и, казалось, что это не люди, а потревоженные муравьи. Вот в больницу пронесли раненого. У небольшой, приземистой мечети прямо на снегу лежали двое убитых. Вокруг них стояла злая толпа, а по земле, извиваясь и посылая кому-то проклятия, в муках ползали женщины и рвали на себе волосы. Мужчины тоже ругались, а старики молчали, мудро глядя на земное соприкосновение жизни и смерти.

Постоял здесь и Солтмурад. Он хорошо знал убитых. От одного из них, молодого, он в свое время натерпелся, когда тот украл у него двух баранов и продал в райцентре на заклание. В суд Солтмурад на него не подавал, но старейшинам сказал, и те присудили его к двадцати палкам. Второй тоже был, прости Аллах, прощелыга еще тот. Три раза он занимал у Солтмурада деньги, но долг так и не вернул.

Но сейчас, стоя над их телами, Солтмурад почему-то не думал о плохом, а вспомнил, как один из этих юношей притащил в его дом мокрого щенка, который чуть не утонул в речке, и как бы извиняясь, сказал: «Возьми, дядя Солтмурад, он будет стеречь твоих овец». А второй, когда сам Солтмурад однажды сильно заболел, отвез его на своей машине в районную больницу, а через три недели привез обратно.

От этих дум его оторвал неизвестно откуда появившийся командир ополчения:

– Мне надо с тобой поговорить, Солтмурад. Пойдем

– Куда?

– А к тебе домой.

– Ну, пойдем, – с легкостью согласился Солтмурад. Он даже не подумал, о чем хочет говорить с ним командир и почему это надо делать в его доме. Не замечал он и странных, прячущихся взглядов своих односельчан, которые провожали их до самого поворота. Позади них шли еще двое боевиков. Командир сказал:

– Солтмурад, отдай свою винтовку моему телохранителю, ты, наверно, устал.

– Нет, я не устал, что я, маленький что ли? – обиделся Солтмурад.

– Отдай, отдай, – настоял командир. Он почти силой отобрал винтовку и отдал шедшему позади них ополченцу. И даже тогда Солтмурад не почувствовал тревоги.

Впервые от плохого предчувствия его сердце дрогнуло, когда он увидел полуразрушенное здание бывшего клуба, за которым находился его дом. Он не подал вида, что его что-то встревожило, только вдруг почувствовал в ногах предательскую слабость.

Но что это? Там, где он привык видеть свой дом с высоким забором и узорчатыми воротами, с красной железной крышей, с садом и двумя скворечниками, которые он смастерил своими руками на радость детям, высилась лишь груда развалин. Она еще дымилась, а вокруг стояли искореженные яблони, груши, черешни, абрикосы с висящим на их ветках урожаем из окровавленных тряпок и человеческой плоти.

Видно, еще не осознав всего случившегося, Солтмурад кружился на одном месте и спрашивал окруживших его людей:

– А где мои? Их кто-нибудь видел? Может, они у соседей?

Он бегал от одного человека к другому, которые упорно прятали от него свои глаза, и спрашивал:

– Скажи, Руслан, наверно, они прячутся у тебя, да? Я ведь знаю, что моя Айшат всегда любила поболтать с твоей Фатимой. А, может быть, они у тебя, Сания, ведь ты так любила угощать моих детей своими вкусными лепешками?

Солтмурад еще долго расспрашивал о своих родных, а потом вдруг остановился, внимательно оглядел обступивших его односельчан и, страшно зарычав, словно раненный охотником медведь, упал на колени и стал биться головой об землю. А люди молча смотрели на него и лишь вздыхали – ну кто может помочь человеку в его горе, кроме его самого. Осторожный и опытный командир увидел выпавшую из-за пазухи Солтмурада гранату, поднял ее и передал телохранителю:

– Спрячь пока и ему не давай.

Солтмурад не плакал – слез на его глазах не было, он, как настоящий горец, плакал сердцем. Он неожиданно вскочил на ноги, бросился к командиру и схватил автомат, висящий на его шее.

– Дай, командир, дай мне автомат, я их буду убивать, убивать, убивать! Я буду их резать на части, я буду этим русским собакам рвать глотки! Ну, дай, дай!