Александр Никонов - Последний выстрел Солтмурада

Но однажды Теймураз пришел в дом сам. Он стоял у порога в порванной одежде, грязный и завшивевший, но живой и невредимый. Мать клушкой кружила вокруг него, сдирая с тощего тела лохмотья и слизывая поцелуями грязь с его щек. Был он без оружия, сказал, что патронов у него не осталось, и он выбросил автомат в речку. Помывшись и переодевшись в чистую одежду, сын сидел за столом в окружении домочадцев, которые взирали на него, словно на чудо, свалившееся с неба, ел горячий, жирный суп и со слезами на глазах рассказывал о тех ужасах и издевательствах, которые творили федералы с мирными чеченцами.

Солтмурад слушал и молчал, он понимал, что сын защищал свои интересы и идеалы, с которыми он шел на войну, и для него любой противник был жестоким и неправым. Но Солтмурад знал и другое, что война – это грязь, смешанная с горем и кровью, и в ней пачкаются одинаково обе противоборствующие стороны, что не судят только победителей, на которых этой кровавой каши не меньше.

Сейчас Солтмурада поразило другое: у его сына был потухший, почти стариковский, взгляд, будто из его глаз выжали всю радость и залили водой искры жизни. Солтмурад помнил, что точно такой же взгляд был у отца в те минуты, когда он молча смотрел в свое прошлое.

3

Скоро война на хромых ногах приковыляла и в горы. Ополченцы снова вытащили из тайников свое оружие и ждали развития событий. Над их головами все чаще с грохотом пролетали военные самолеты и вертолеты, в селе появились первые раненые, которых размещали в больнице, в школе, а то и просто по домам. А следом за ранеными появились и бородатые боевики. Шум боев приближался с каждым днем.

Однажды в село пригнали пленных юнцов и заставили их рыть окопы, траншеи и строить укрепления. Было их человек тридцать. На ночь их, изможденных и голодных, бросали в ямы и закрывали в подвалы. Кормили пленников только по утрам, кидая им несколько буханок хлеба и спуская на веревке чайник с кипятком. Все было, как на войне. Один из бородачей так и сказал:

– Пленный должен работать на того, кто его захватил, иначе – смерть.

Одного такого парнишку, попытавшегося бежать, боевики несколько раз били, отрезали ему правое ухо, а потом привязали к дереву, согнали к нему пленных, и командир сказал:

– Глядите, засранцы, вонючие русские свиньи, то же будет с каждым из вас, если попробуете сачковать или попытаетесь бежать!

В глазах обреченного уже стояла смерть, ширинка его штанов намокла, из штанин текли тонкие струйки мочи, а когда длинная очередь взлохматила его тело, словно подушку, он не издал ни звука, а просто повис мешком на веревке, пустив изо рта тягучую слюну. И без того бледные от пережитого страха, недоедания и тяжелых работ, пленники превратились в меловые статуи, а двое упали в обморок. Один из них наделал в штаны, и один из боевиков под громкий хохот бородачей погнал его на речку подмываться. Видно, разведка федеральной армии пронюхала о сильно укрепленном селении в горах. Пастухи и жители других сел доносили, что в близлежащей местности все чаще появляются разведгруппы и через соседний перевал войска пытались подтянуть артиллерию и бронетехнику, но ополченцы устроили им сражение в стиле а-ля Москва-41, и вэдэвэшники, понеся большие потери, снова скатились по склонам к подножию гор.

Солтмурад должен был впервые участвовать в бою. Командир долго наставлял его перед сражением:

– Ты, Солтмурад, не бей всех подряд, солдаты что – пешки. Выбирай командиров, командир – это голова подразделения, а любое войско без головы – труп. Понял?

Солтмурад лишь кивал головой – чего тут не понять, только вот как определить, кто из них командир, а кто нет, спрашивать не стал – на месте разберемся. Он выбрал хорошую позицию в распадке между скалами над речушкой и долго обустраивал себе лежбище. Ждал, до слез глядя на дорогу в узком ущелье, и все равно проморгал появление врага. Там, внизу, уже застрекотали автоматные очереди, заухали гранатометы, закашлял крупнокалиберник, а он все еще никого не видел.

Но вот в его прицеле мелькнула одна фигура в камуфляже, затем вторая, третья. Кто из них был командир, а кто подчиненный, понять Солтмурад не мог. Из всех он выловил в перекрестие солдата с огромной рацией на спине, над которым, как над инопланетянином, удочкой качалась длинная антенна. Тот что-то горячо кричал в микрофон. Солтмурад тщательно, как его учили, прицелился и выстрелил. Солдат с испугом посмотрел вокруг и тут же исчез в кустах.