Александр Аввакумов - Душман. Последний выстрел

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Стояла ранняя весна 1995 года. Несмотря на конец марта, на улице было достаточно тепло. Снег оставался лежать лишь в тени домов и заборов, куда редко заглядывало солнце. Купив по дороге на кладбище цветы, Лавров вошел в раскрытые настежь ворота Архангельского кладбища города Казани. Павел миновал памятник Павшим солдатам Великой Отечественной войны и проследовал дальше по аллее. Там, среди скопления памятников и оград, находились могилы его матери и Надежды, девушки, которая так и не стала его женой.

Он, молча, положил цветы на могилу матери и перекрестился. Ему было тяжело. Он достал из кармана металлическую фляжку с коньяком и сделал два больших глотка. Коричневая пахучая жидкость обожгла его горло и горячей струей потекла по пищеводу.

– Прости меня, мама, – тихо прошептал он. – Прости, что не подарил тебе внуков….

Он поискал глазами могилку Надежды, которая была похоронена не так недалеко от могилы матери. Он снова перекрестился, погладил керамическую фотографию и, поклонившись могиле, вышел из ограды.

«Надо бы покрасить ограду. Нехорошо, когда ограда в таком виде», – подумал он, направляясь к могиле Надежды.

– Вот я и пришел к тебе, Надя! Ты, прости меня, что так долго не был. Жизнь так сложилась, – тихо произнес он, словно боясь нарушить покой усопшей.

Он нагнулся и положил большой букет белых роз на могильный холмик. Горло сдавил комок, от которого стало трудно дышать. Лавров смахнул набежавшую скупую мужскую слезу и посмотрел на ее фотографию. На фотографии Надежда была в своем в белом подвенечным платье, которое так нравилось тогда ему. Павел тяжело вздохнул и снова потянулся к фляжке с коньяком. Он присел на лавочку и сделал глоток. Память автоматически вернула его на пять лет назад. Перед глазами, словно это было вчера, поплыли кадры воспоминаний. Лето. Он и Надежда выходят из дверей ЗАГСа. Надежда в красивом белом платье с букетом белых роз в руках. Они только что зарегистрировали брак и поэтому еле сдерживали свою радость. Они улыбаются друзьям и родственникам, которые толпятся у входа с цветами в руках. Вдруг из-за угла здания, словно тень, появляется черная машина. Гремят автоматные очереди. Белые розы в кровавой луже, на белом платье Надежды большими кругами расплываются алые пятна. Все крутится перед его глазами, словно какой-то калейдоскоп. Он очнулся в больничной палате. Яркий свет электрических ламп бьет ему в глаза. Он хорошо помнит, как врач преподносит к его лицу маску, и он плавно погружается в темноту. Четверо суток он провел в палате интенсивной терапии, еще не осознавая, что Надежды больше уже нет.

От пережитых воспоминаний ему становится как-то не по себе. Спазм, словно стальная рука, с новой силой сдавил ему горло, лишая возможности сделать вдох. Перед глазами Павла все поплыло. Чтобы не упасть, он машинально схватился за металлические прутья ограды. Он сделал несколько глубоких вдохов и, лишь убедившись, что ему стало несколько легче, поднялся с лавочки и сделал еще два глотка коньяка. Он достал из кармана носовой платок и нежно обтер фотографию Надежды. Постояв еще несколько минут, Лавров закрыл калитку ограды и медленно побрел к выходу с кладбища, за воротами которого, как и в прежние времена, продолжалась жизнь.

Он поднял руку и остановил такси.

– Шеф, куда едем? – улыбаясь, поинтересовался у него водитель.

– В гостиницу «Татарстан». Если можешь, покатай меня немного по городу. Хочу посмотреть Казань.

– Без проблем, было бы желание у клиента. Покатать, так покатать. Вам, какой район показать?

– Давай, начнем с Московского района, где я раньше жил. Хочу посмотреть, что там изменилось.

Машина медленно отъехала от бровки и влилась в общий транспортный поток. Они поднялись по улице Вишневского, свернул сначала на улицу Ершова, а затем помчался по улице Карла Маркса.

– Давно вы не были в Казани? – поинтересовался у Лаврова водитель.

– Давно. Сейчас, мне кажется, что прошла целая вечность с этого момента.

– Скажите, почему вы остановились в гостинице? Наверное, у вас в городе есть не только родственники, но и друзья?

Павел невольно усмехнулся.

– Ты знаешь, я для них давно умер.

– Как так? Разве так бывает?

– Бывает. Вроде бы человек живой, а для всех, он умер.

– Что-то мудрено вы говорите. А, впрочем, это ваше дело, где жить.

Машина пролетела по мосту через реку Казанка и помчалась по дамбе. Павел внимательно разглядывал парочки молодых людей, что неторопливо гуляли по дамбе.