Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

— Господин Фаррагут, держитесь! — поддержала меня принцесса, упав на колени по другую сторону кресла.

— Мой… корабль… я держал его на руках… в колыбели… — глаза старого летчика, казалось, смотрели сквозь пучину времени.

— Но это же всего лишь алюминий и прорезиненный капрон!..

— …Ты… не понимаешь… он живой… как я могу… его оставить?..

Рука с золотыми шевронами на рукаве бессильно приподнялась, что-то слепо ища. Принцесса догадалась быстрее меня — подхватив руку капитана, она опустила ее на рог штурвала. Пальцы медленно сжались.

Новый толчок заставил нас схватиться за спинки сидений. Издали донесся грохот и свист. Пол отчетливо перекосился — дирижабль начал крениться на правый борт.

Изо рта капитана потекла кровь, тут же застывая в седой бороде. Мне пришлось прижаться ухом к самым губам, чтобы разобрать, что он шепчет.

— Мое время… выходит… иди… сынок… спасай… девочек… они такие… такие… живые…

Это были последние слова. Голова капитана Фаррагута откинулась назад, веки тяжело опустились.

Утерев глаза рукавом, я поднялся на ноги. Принцесса благоговейно прикоснулась губами ко лбу капитана и перекрестила его, беззвучно шепча молитву.

Алисы и Госпич уже не было видно, но телохранительница, надев на голову наушники и сосредоточенно нахмурившись, выстукивала ключом морзянку, сверяясь с небольшим блокнотом.

— Вы скоро?

Она махнула рукой:

— Поднимайтесь, я догоню.

Кивнув, я взял под руку принцессу, все еще не отрывавшую глаз от тела капитана, и повлек к трапу.

— Идемте, ваше высочество. Он велел поспешить.

— Да… вы правы, — согласилась она чуть хрипловатым от слез голосом.

Рабочее освещение в центральном проходе дирижабля погасло, и теперь лишь цепочка тусклых аварийных ламп уходила во тьму. Если раньше это место напоминало величественный и гулкий неф готического собора, то теперь ассоциации подсказывали что-то совершенно другое, отвратительно-физиологичное — вроде бугристого пищевода или кишечника некоего гигантского существа. Газовые мешки, которые раньше напоминали уходящие вверх колонны, теперь чудовищно и безобразно раздулись, толкаясь слипшимися лоснящимися боками прямо над головой, а постоянный утробный гул, скрип и свист лишь усугубляли неприятное впечатление.

Дырчатый настил причудливо изогнулся между баллонами, превратившись из прямой, как стрела, дорожки во что-то перекошено-змееобразное. Девушки, которые обогнали нас с принцессой ярдов на десять, постоянно спотыкались и хватались за перила. Прямо на глазах дюралюминиевые листы треснули и сдвинулись безобразным гофром, споткнувшись о который госпожа Госпич растянулась на настиле, едва не свалившись с него. Внизу, на глубине двух-трех ярдов резонировала натянутая между тонкими шпангоутами внешняя оболочка, и, наверное, убиться она бы не смогла. Хотя, при ее-то таланте…

— …Да что же ты такая неуклюжая! — раздраженно крикнула Алиса. — Ползешь, как черепаха! Если мы не успеем всего на пару секунд, то только из-за тебя!

— Кончай нудить, Алиска. Не нравится, беги вперед, — осадил я ее, задержавшись, чтобы помочь отличнице подняться. Оказывается, она потеряла очки, и теперь, роняя замерзающие прямо на щеках слезы, беспомощно шарила руками по настилу. Подобрав очки и сунув ей в руку, я помог девушке встать и подтолкнул вперед.

Стало тяжело дышать. Легкие раздувались, как меха, но в разреженном воздухе кислорода становилось все меньше. Голова раскалывалась от боли. Да, знакомые симптомы горной болезни — так плохо мне было на перевале высотой в две с половиной мили. И это явно был не конец — мы продолжали возноситься в ледяные небеса.

— Давайте и, в самом деле, побыстрее. Вон смотрите, как принцесса нас обогнала.

— П-п-простите, — шмыгая носом, пропищала отличница.

Мы пробежали с полсотни ярдов, когда я обернулся, чтобы посмотреть, не появилась ли отставшая телохранительница. Снова повернув голову вперед, я как раз застал момент, когда навстречу возглавляющей наш маленький отряд принцессе из тьмы выступила еще более темная фигура.

Блеснуло острое лезвие. Тот, кто прятался в засаде за компрессором, напал на принцессу с высоко занесенным кинжалом. Под сводами газовых мешков раскатился пронзительный вопль. Грегорика тоже вскрикнула от неожиданности и попятилась, чудом избежав удара.

— София?!

Лицо Софии было залито слезами, волосы растрепаны и всклокочены. Она снова взмахнула рукой — лезвие описало резкую дугу, перерезав витой аксельбант на плече принцессы и лишь чудом не располосовав ей горло. Золотая кисточка взлетела в воздух, медленно вращаясь, словно в замедленной съемке — и также медленно ударялись о настил мои ноги, когда я бросился вперед. Между нами было ярдов десять. Так мало… и так много.