Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

Наскоро соорудив на корме танка поверх кожуха вентилятора импровизированный кронштейн из шпалы, я закрепил там три дополнительные бочки, и попятил машину задом до цистерны с соляркой, чтобы наполнить их и долить до пробки внутренние баки. Пока Брунгильда и принцесса качали топливо, мы с Алисой, осторожно уложив постанывающую в забытье Софию на брезенте в левом пулеметном отеке, привязывали на гусеничных полках и над мотором ящики с инструментами и запчастями, не забыв и про канистры с моторным маслом. Весна принесла из электроавтомастерской шесть кожаных шлемофонов с болтающимися кабелями и разъемами. Они были предназначены для связи между танкистами — весьма кстати, потому что разговаривать в танке при работающем двигателе было бы нелегко.

Последнюю остановку мы сделали возле платформы со снарядными ящиками, в пять пар рук быстро догрузив боекомплект до полных 70 патронов. Там оказался неплохой выбор, и теперь в гнездах боевого отделения лежали осколочно-фугасные гранаты, бронебойные снаряды, шрапнели, картечь с картонными головками и по несколько дымовых и зажигательных патронов. Бросив последний взгляд на сиротливо догорающие позади угли нашего временного пристанища, я нырнул в будку механика-водителя и выжал главный фрикцион, направив танк к выходу из тоннеля.

Унылый свет пасмурного дня все равно ослепил привыкшие к полумраку глаза, и мне пришлось вытереть слезы и прищуриться, чтобы точно провести машину по узкому стальному мосту через рокочущее ущелье. Бешеные водяные потоки, которые едва не унесли нас навстречу гибели, отсюда тоже выглядели впечатляюще, хотя уже и не заставляли сердце сжиматься от ужаса.

Миновав пробитый взрывами — судя по вызубренным стенкам из блестящего от моросящего дождя красного гранита — проход в скальной стене ущелья, танк двинулся по уходящей на север железнодорожной колее. Лобовой лист и гусеницы с хрустом подминали выросшие за полвека между шпал и рельсов густые заросли орешника и волчьего лыка. Перед водительским люком мигом скопилась целая гора сырых листьев и древесного мусора. Подлесок, жадно заполнивший открытое пространство между стенами вековых сосен и елей после того, как перестали ходить поезда, не дал вырасти на путях действительно крупным деревьям. Или, может быть дело в том, что кто-то проезжал тут сколько-то лет назад, ломая поросль, как и мы сейчас?

Слева и справа к магистрали регулярно присоединялись однопутные ветки, выходящие из чащобы — судя по всему, лесовозные. Крылья семафоров, отмечавшие заржавевшие стрелки, уныло обвисли.

Начало темнеть. Низкие тучи, сеющие надоедливую морось, сулили скорые сумерки. С трудом подавив очередной зевок, я оглянулся. Пара часов тряского пути по чувствующимся подо мхом шпалам остудила энтузиазм, и спутницы перестали выглядывать наружу и вертеть головами, прикрыли верхние люки в пулеметных башенках, чтобы не капало, и устало согнулись на неудобных сиденьях. Полный треволнений вечер на борту дирижабля, короткий и так драматично прерванный сон, бегство от панцирного гада, блуждания и торопливая работа в тоннеле вымотали всех. Девушки клевали носами и протирали слипающиеся глаза. Задняя стенка боевого отделения передавала тепло от мотора, но слишком мало — легкая одежда все равно заставляла ежиться.

— Апчхи!.. — Алиса, устроившаяся слева от меня, на сиденье пулеметчика, жалобно шмыгнула носом и громко, чтобы перекричать рокот мотора, пожаловалась, — Что-то уже захотелось вернуться к нашему костру в тоннеле! Да и жучатинка, если подумать, не так уж плоха…

— Пахла же подозрительно, по твоим словам.

— Это только на полный желудок воняет, а сейчас я все готова простить.

— Так отрежь кусочек, там еще фунтов десять осталось.

— Осталось-то осталось, но эта злющая горничная засунула куда-то назад и недобро поглядывает сверху, от пушки. Не хочу выпрашивать и унижаться.

— Тогда терпи. Хотя, по-хорошему, надо бы уже и привал сделать. Темнеет, а в потемках пробираться не хочется.

Включив в подтверждение своих слов фары, отчего снаружи сразу сгустился мрак, я выпрямил усталую спину и повертел головой — в шее отчетливо хрустнуло. Низкая и неудобная складная спинка водительского сидения не давала нормальной опоры, да и чтобы выглядывать наружу, все равно приходилось тянуться вперед, вытягивая шею словно жираф.

За спиной зашуршало — принцесса, спрыгнув с высокого командирского насеста, просунула голову из подбашенного отделения к нам.