Андрей Акулов: Панголин. Армия свободы

– Господи, Господи, Господиии, – запричитал монах из-за огромного валуна. – Миронос послал войско свое для нашей защиты от еретиков. Это было испытание веры нашей, и мы с честью выдержали экзамен. Спасибо! Спасибо! Спасибо Миронос великииий!.. Господу помооолимся…

Протрубил рог, и пение монаха утонуло в музыке битвы.

Грэм поднялся на гору, почти догнав Харона, и перед ним открылась ужасная картина: скрюченные в нелепых позах женщины, две девочки и мальчик лежали на земле. Одежда была разорвана, будто они пытались освободиться от нее. Тела вздутые, лица красные, глаза навыкате, в сжатых кулаках обрывки волос, одежды. Кто-то еще бился в судорогах. И над ними стоял двухметровый муталюд-паук: восемь черных мохнатых лап, почти человеческая грудь, на голове восемь глаз и два изогнутых зуба – хелицера.

Харон завыл волком и бросился на бестию. Муталюд выстрелил паутиной и попал точно в грудь старого воина. Прыгнул и налетел на топор – широкое лезвие вошло глубоко в тело паука, но он успел ужалить Харона. Грэм спустил тетиву – стрела пробила насквозь черную голову, и муталюд съежился, подобрав лапки. Седой воин побежал к распластанной на земле жене, мертвому сыну, обнял их и забился в истерике, быстро раздуваясь и краснея. Он затих, крепко прижимая к себе самое родное, что было у него.

«В лес! В лееес!» – услышал панголин крик Рамона, заглушенный воплями победы. Грэм подбежал к обрыву. Разбойники были разбиты, повсюду валялись трупы, только Угер – весь в крови, левая рука болтается тряпкой, в груди торчат обрубки стрел – отбивался от трех нападавших, которые теснили его к реке. Панголин подряд выпустил три стрелы, свалив двоих солдат. Третьего зарубил вепрь и бросился в воду.

После крика «Лучник наверху!» Грэм рванул к хижинам, подхватил сумку, свистнул Зубастику – зверек уже дожидался на нижней ветке – и скрылся в зарослях.

Он несся не разбирая дороги: ветки хлестали по лицу, путали, хватали за ноги, тащили, но панголин вырывался как дикий кабан и ломился сквозь гущу подлеска. Зубастик сполз на спину и впился когтями, как клещ. Грэм уже стал задыхаться, в глазах помутнело, захотелось упасть, заползти за дерево и спрятаться, отдохнуть совсем немного – только набраться сил. Но дикий вопль Зубастика над самым ухом, похожий на рев быка, которому зажали яйца в тисках, заставил забыть об отдыхе. Страх гнал: бил плетью, кусал раскаленными щипцами.

Грэм пришел в себя лежа в овраге. Над головой светило солнце, пробиваясь сквозь листья ивняка, в небе пел жаворонок, на лугу стрекотали кузнечики. Поднялся и выглянул: вокруг зеленый ковер травы, а лес остался далеко позади. Сколько прошло времени, он не мог сказать и примерно. Час, два или сутки – какая разница? Главное, что он ушел. А остальные? Возможно, кто-то еще выжил и сейчас так же прячется. Выжил ли Угер? Успел уйти Рамон, Хасиб? Суи! Что стало с ней? Пред глазами встали картины битвы, сменившись раздутыми красными лицами женщин и детей.

В кустах кто-то зашуршал, зачавкал.

– Зубастик, – позвал панголин. Зверек вышел из зарослей, вскарабкался на плечо и захрустел костями. – Надо идти.

Зубастик икнул в ответ. Грэм вылез из оврага и посмотрел на границу леса. Никого видно не было, но в небе над опушкой кружила пара грифов. Там может быть кто угодно: и союзники, и враги, а то и какой-нибудь зверь.

«А вдруг там Суи?» – подумал панголин. Эта мысль встревожила его. С чего бы это волноваться из-за какой-то муталюдки? Грэм даже не задумался над этим. Он повернулся и быстро зашагал к лесу. Грифы опустились на землю. Он побежал, на ходу вынимая меч.

– Суи! – крикнул Грэм, рыская взглядом по траве у кромки леса.

– Черт тебя дери! Панголин! – захрипел Рамон. Весь в крови, без кольчуги, он сидел на земле, прислонившись спиной к стволу осины. Меч валялся рядом.

Грифы, недовольно крича, запрыгали в высокой траве и тяжело взлетели.

– А где Суи? – зачем-то спросил Грэм.

Главарь закашлялся сдавленным смехом, скривился и сильнее прижал рану на плече.

– Ты на свидание шел?.. Похоже, мы отвоевались… Ты как? Цел?..

Рамон закрыл глаза от боли. Грэм скинул сумку, достал мазь и длинный лоскут чистой ткани.

– Дай посмотрю, – сказал он, силясь оторвать ладонь Рамона от раны.

– Худо мне, панголин… совсем… я дурак потерял мазь… у тебя есть?

– Есть-есть, покажи, что у тебя там.

Рамон убрал руку – из круглой, рваной дыры хлынула кровь.

– Наконечник остался там.

Главарь криво улыбнулся и сжал зубы от боли. Грэм залепил рану мазью и наложил плотную повязку.