Андрей Акулов - Панголин. Армия свободы

Кто-то присвистнул.

– А что потом?

– Потом я завершил начатое и нашел книгу, но не уничтожил ее. В ней записана главная тайна Мироноса.

– И что же это за тайна такая? – спросил молодой воин. Он полулежал немного в отдалении от костра, прислонившись головой к дереву.

Грэм обвел всех у костра взглядом и твердо сказал:

– Миронос был просто человеком.

Он ожидал от своих слов потрясения, но лагерь разразился диким гоготом.

– Хааа!.. Спасибо, что просветил!.. – проговорил Рамон сквозь смех. – Открою тебе еще один больший секрет: нам плевать на это.

Все заржали снова, и только угрюмый Харон тихо сказал:

– Но держи это знание под замком.

– Церковь – паразит! – сказал Рамон. – Харону это открытие стоило глаза. Его публично секли плетьми за то, что он пропустил молитву… правда он еще врезал священнику в морду…

– Я его только отпихнул, когда эта пиявка потребовала оплатить пропущенную молитву золотом.

– А что было дальше, – Грэм посмотрел в единственный глаз седого воина.

– Дальше я взял жену, сына, – Харон показал на женщину и мальчика у хижин, – и ушел в лес.

– Вот Чилс. – Рамон показал на молодого парня. – Его священник пытался склонить к… скажем так, нетрадиционным отношениям… Чилс зарезал говнюка и убежал. Я подобрал его, когда парень пытался ограбить меня на дороге. Многие присоединились к нам после того, как мы грабили их лодки. Дело в том, что мы не отпускаем никого, но всегда предлагаем выбор: либо остаешься, либо… – главарь провел пальцем по горлу. – Так-то, панголин.

В воздухе повисло напряжение, но Рамон продолжил:

– Тебе-то терять нечего. Так?..

Грэм кивнул и спросил:

– Разве никто не убегал потом?

К костру подошел лучник Ян.

– Вообще-то, мы не каждому предлагаем остаться.

Он подвел на поводке босую девушку с растрепанными светлыми волосами. На ее распухшей губе виднелась корочка засохшей крови.

– Некоторые становятся рабами. – Ян дернул за веревку, и девушка присела рядом с ним. – Любой из нас может взять тебя в рабство…

– Ян – сын священника, – перебил Рамон, – пришел к нам сам. Надоело, видать, сладко пить, захотелось острых ощущений. Да?.. Хороший воин, но слишком своенравный и отчаянный. Лезет куда не надо. Молод еще.

На красивом лице молодого воина сверкнула презрительная улыбка.

– Многие женились на своих пленницах, – продолжил Рамон, показывая на двух мужчин – те кивнули в знак согласия.

Из леса вышла стройная муталюдка – женщина кошка: кожаные легкие доспехи, высокие сапоги, за спиной – лук, на плече – молодая косуля.

– Суи – мясом не корми, дай поохотиться – наша добытчица! – представил Рамон.

– Помоги, – приказал Ян рабыне – та метнулась к охотнице, подхватила оленя и поволокла к костру.

Подошла жена Харона – крепкая женщина со скомканными остатками былой красоты – перехватила дичь из рук рабыни и, буркнув: «Я займусь этим», – пошла к хижинам.

Женщина-кошка легла возле костра, потянулась, зевнула и, сощурившись, посмотрела на Грэма. Кончик полосатого хвоста слегка заиграл.

– А это кто, муррр? – протянула муталюдка сладким, пьянящим голоском.

Ее бархатное лицо было почти человеческим, только кошачьи уши торчали из-под коротких каштановых волос.

– Блудный панголин, – сказал Ян.

– Я не у тебя спрашиваю! – Суи сверкнула огромными зелеными глазами с вертикальными зрачками и снова сощурилась. – Он немой?

Грэм открыл рот от удивления: чтобы женщина, пусть и муталюдка, так говорила с мужчиной-воином – этого он не мог и вообразить.

– Панголин… Грэм… – промычал он.

– Ты знаешь, Грэм, что до первого… муррр… дела ты – раб…

– Суи, мы как раз рассказывали Грэму наши порядки, – Рамон скрутил новый колтун в бороде.

– А ты как тут оказалась? – неожиданно для самого себя, выпалил Грэм.

Муталюдка сверкнула глазами.

– Сама пришла… муррр… Я служила в охране судов, а когда на наш корабль напали, я не стала биться за своего хозяина и исчезла, а потом присоединилась к Рамону.

На костер водрузили тушу оленя, и Харон, нахмурившись еще больше, принялся обхаживать будущее жаркое.

– И ты тоже была рабыней?

Суи широко раскрыла глаза. Грэм увидел в них чарующую глубину и буквально застыл как околдованный. Мысли завертелись, в низу живота прошел холодок. Муталюдка мягко улыбнулась и сказала:

– Нет.

– Почему?

– Никто не осмелился.

Повисла напряженная тишина, только слышалось бурчание Харона.