Александр Аннин - Корректировщик

Никак не спалось Вере Ильиничне Ардашкиной. И вот почему: ей вдруг пришел в голову дурацкий вопрос – а чем она, собственно, занималась с пяти до восьми вечера?

Стоп. Она же видела, как к Хрипуновым подъехала «Волга» и из нее вышел статный военный, который и прежде бывал в гостях у Марата Петровича. Так, с этим все ясно. А что было потом? А потом этот военный уехал.

Нет, не так! Сначала на «мерседесе» подъехал Марат Петрович, и она еще обрадовалась, что начнется скандал. Даже пропустила по этому случаю внеочередной стаканчик текилы. А потом что? Куда делся «мерседес» Хрипунова? А никуда – вон он стоит внизу, у калитки. А черная «Волга»? В ней уехал военный. Она это точно помнит. Вышел на крыльцо в шинели, огляделся, быстро сел за руль и отчалил, даже не включив фары.

Но действительно ли она слышала выстрелы? Да, похоже, слышала. Но вот что хорошо было бы выяснить… Почему звук первого выстрела отчетливо звучит в ее памяти, а второй запомнился как-то приглушенно? И почему ее правый указательный палец так отчетливо «помнит» холодок спускового крючка? А? Или это напоминает о себе крючок калитки, который никак не хотел поддаваться ее пальцам?

Нет, так можно сойти с ума… Где пистолет? Она же спрятала его в комод под зеркалом, там лежало постельное белье.

Вера Ильинична опустилась на пол, выдвинула ящик комода и принялась шарить. А потом бессильно, уродливо заревела – пистолета на привычном месте не было.

И вдруг успокоилась. Чего реветь-то? Она ведь уже все заранее решила. Вера Ильинична наполнила бокал и вновь подошла к окну, только уже к другому, которое выходило в ее дворик. Свежесрубленная глухая беседка белела некрашеными стенами и оцинкованной крышей.

Хм… Это другие думают, будто у нее такая странная беседка, куда ни лучик света не проникает. Это не беседка.

Это склеп.

Несколько дней назад, вот так же, ночью, она подошла к этому окну и при свете луны увидела в своем саду человека с лопатой и фонариком. Он деловито копал прямоугольную яму. Работа приближалась к концу, и из ямы была видна лишь голова могильщика. Почувствовав ее взгляд, человек обернулся – это был Маслов Юрий Георгиевич. Со времени их памятной встречи на лестничной клетке сталинского дома прошло уж, почитай, лет семь, а Маслов при свете фонаря казался ничуть не изменившимся. И так же, как в тот раз, улыбался ей и кивал головой.

Ей стало аж весело, вот ведь что выкидывает белая горячка! Конечно же, это глюк. Ардашкина легла спать и неожиданно для себя проснулась уже за полдень. Светило солнце, и, когда она выглянула в окно, могила с кучей земли уже не казалась зловещей. Вера Ильинична различила и какой-то памятник… Она с интересом спустилась вниз, подошла поближе, стараясь не смотреть в глубину аккуратной ямы. Памятник был неплох – ее собственный бронзовый бюстик, увенчанный чем-то вроде короны. Пять фонариков в виде ограненных рубинов шли вокруг ее головы, а шестой, побольше, возвышался над макушкой. Спасибо тебе, мой дорогой, в такой могиле и лежать, наверное, будет приятно!

Где-то стучали плотники, Вера Ильинична пошла на звуки топора и заказала мужикам срочно сделать ей нечто вроде беседки – можно из отходов. Плотники, придя на ее участок, какое-то время молча смотрели на могилу. Не задавая лишних вопросов, но сразу определив между собой, что делать будут деревянный склеп, мужики управились часа за три с половиной, благо особого качества и долговечности хозяйка от них не требовала. Бригада уже в этот день заканчивала крыльцо у Петра Игнатьевича Ванникова, и поэтому растрепать о диковинном заказе сумасшедшей старухи они просто не успели.

Вот и сейчас, ночью, Вера Ильинична стояла и смотрела вниз, на собственный склеп. Потом наскоро оделась, взяла начатую бутылку текилы и спустилась в запущенный сад.

На дне могилы, защищенной от дождей и листопада, уже несколько дней лежал заботливо положенный Верой Ильиничной надувной матрас, к которому спускалась алюминиевая садовая лесенка. Было замечательно лежать на матрасе и смотреть на звезды сквозь небольшое окошко в куполе.

Ардашкина медленно спустилась по лестнице, устроилась поудобнее и запрокинула бутылку, делая большие, жадные глотки.

Подполковник Басов мрачно смотрел в лобовое стекло на запруженную машинами дорогу и вдруг с досадой рубанул ребром ладони по рулевой баранке.

– Поганая штука – жизнь!

– Ты что это? – встрепенулся Матушкин, который чувствовал себя неким монстром правопорядка после посещения магазина Безлепкина.