Алексей Козлов - Джунгли Блефуску. Том 2. Джонни Кишки Наружу

Фрич сидел теперь под фигой и гадил.

Купидонов! Хватит гадить!

– Ты тут чем занимаешься? – спросил я, -Гадишь?

(Сам не знаю иногда, что говорю! Вижу всё, а не спросить не могу! Интеллигентность мешает! И слону понятно, что он тут не исповедуется Римскому Папе!)

– Снимаю фильм о художниках! – ответил он, кряхтя и стеная, – Это призвание! А гадить – это хобби! Твоё!

– Фильм о художниках! В такой позе? Впервые вижу режиссёра, снимающего фильм о художниках раком!

– Ничего удивительного! Ракурс, ракурс и ещё раз ракурс! Ракурс – бог перспективы!

– Подожди, дай записать перл в кондуит! И как фильм называется?

– «Воинственный горбун»!

– Ха-ха-ха! Похож! Не откажешь! Тоже мне человек будущего! Поезд гороху! Фильм снимает! Ха! Напердит, а после обвиняет партию и правительство! Кстати, есть творческая идея, говорят апостол Павел тоже был горбуном! Завидный жених, нечего сказать! Тут везде завидные женихи и невесты! Кривые, косые, глупые, бедные, Глистиане, маргинальные, кошатницы, жертвы наводнений, синие чулки, учительницы! Цвет нации и соль земли! Чистильщиков туалетов забыл!

– Придёт время, когда в целях общественной безопасности и духовного здоровья нации Глистианская агитация будет запрещена, как преступная!

– Что же делать с кучами ненормальных, которые в это не просто верят, но и готовы положить за это твою жизнь?

– Не знаю!

– И я тоже не знаю!

– Один император жил однажды в тринадцатом веке до новой эры! Этот император коллекционирова яды, и надо сказать, что к концу жизни у него была лучшая в Европе коллекция их! Он мог отравить одним махом либо войско в семьсот тысяч человек с конями. Конюшими и подпасками, либо триста слонов во всей сбруе с одалисками и персом! Или полмиллиона девственниц с козочками на руках!

– А сбруя тут причём? Какая разница, как травить слонов, со сбруей или без?

– Вот для Отона разница была! Ты потому такой бедный, что для тебя нет никакой разницы, как кого травить! А умные люди разбирались уже давным давно!

– Нет, я не согласен! – сказал горбун

– Надо быть философом! Я работал в парижскои колумбарии…

– Клоунессой, я полагаю!

– Клоуном! Чёрным клоуном! Клоуном-убийцей! Клоуном-людоедом!

– Каков молодец!

Фрич сидел под фигой и гадил.

– Ты тут чем занимаешься? – спросил я.

(Сам не знаю иногда, что говорю! Вижу всё, а не спросить не могу! Интеллигентность мешает! И слону понятно, что он тут не исповедуется!)

– Снимаю фильм о художниках! – говорит он, кряхтя и стеная.

– В такой позе? Впервые вижу режиссёра, снимающего фильм о художниках раком!

– Ничего удивительного! Ракурс, ракурс и ещё раз ракурс!

– И как называется?

– «Воинственный горбун»

– Ха-ха-ха! Похож! Не откажешь! Тоже мне человек будущего! Поезд гороху! Фильм снимает! Ха! Напердит, а после обвиняет партию и правительство! Кстати, есть творческая идея, говорят апостол Павел тоже был горбуном! Завидный жених, нечего сказать! Тут везде завидные женихи и невесты! Кривые, косые, глупые, бедные, Глистиане, маргинальные, кошатницы, синие чулки, учительницы! Цвет нации и соль земли! Чистильщиков туалетов забыл!

Если бы я писал романы, написал бы один, самый короткий. Он состоял бы из одного слова: «Суки!» И все бы попадали на колени, так я был бы прав!

– Это что? – спрашиваю, – Что ты ешь?

– Печенье!

– Где ты его взял?

– На помойке у магазина!

– Дай попробовать!

Он дал.

– Шоколадное? А я думал, почему дно такое склизкое?

– Говном помазано! Мы о своих гостях заботимся! – говорит он, юморист.

Я ему так и сказал, что, мол, дарёному козлу в задницу не заглядывают, типа, неприлично это, да думаю, он всё равно ничего не понял!

«Они как молекулы в броуновском движении и не найдётся гения, который помешал бы этим людям совершать попытки нарушить здравый смысл и порядок»

Я про художников много знаю! Всю их подноготную могу вывести на чистую воду! Художники все странные, я вам скажу! У них всех полно тараканов в голове! Тициан в старости только руками мазал по холсту, кисти не признавал, Гойя предпочитал аллюминиевую ложку, а Ренуар в истерику впадал, когда за обедом кто-либо начинал хлеб ножом резать, а не ломать на грубые куски, как он прислуге велел. Увидит, что режут, вскочит и, глядь, утюг в личико бросит. Хлеб, по его мнению, можно было только ломать, как это крестьяне делают!

Вот, например, Гоген любил уши у себя резать, его мёдом не надо было мазать, дай только себе уши обкарнать. Слава богу, он только себе уши любил свежевать, а всех остальных в покое оставил! Бывало, придёт к нему священник с Пиплией под мышкой и помелом, чтобы лапшу ему на уши в очередной раз навешать и рассказать очередную новость про Глиста, а он в это время свои уши режет. Сопит, как боров, увлёкся! Священник взывает тогда к его здравому смыслу, чтобы тот свои уши пожалел и перестал их резать. Может, понадобятся когда! Мол, господин Винсент Гоген, что вы делаете? Примите господний вид! Прекратите безобразие!