Линкольн Чайлд - Меч карающий

– Пик прилива, – донёсся негромкий голос Найдельмана. – Запускайте насосы.

Стук насосов раздался над водой. Будто по сигналу остров застонал и закашлял от смены течения. Хатч непроизвольно содрогнулся: если что-то во всём мире и могло заставить его задрожать от ужаса, так только этот звук.

– Насосы на десяти, – сказала по рации Магнусен.

– Так и держите. Господин Вопнер?

– «Харибда» ведёт себя нормально, капитан. Все системы работают в пределах допустимого.

– Очень хорошо, – сказал Найдельман. – Продолжаем. «Наяда», готовы?

– Подтверждаю, – произнёс в микрофон Стритер.

– Держите курс и внимательно смотрите, где появится краситель. Наблюдатели?

Раздался согласный хор голосов. Бросив взгляд на остров, Хатч заметил на скалах несколько групп с биноклями.

– Первый, кто увидит пятно, получит премию. Ну – запускайте!

Какой-то миг было тихо, а потом из окрестностей Водяного Колодца донёсся слабый звук взрыва.

– Краситель сброшен, – произнесла Магнусен.

Все без исключения принялись всматриваться в спокойные валы, что катились по океану. Вода казалась тёмной, едва ли не чёрной, но ветра не было, лишь еле уловимая рябь бежала по поверхности. Идеальные условия. Несмотря на усилившееся течение, Стритер держал судно неподвижно, опытной рукой управляя катером. Прошла минута, затем вторая. Единственным звуком оставалось перестукивание насосов, что заливали морскую воду в Водяной Колодец и проталкивали краску сквозь центр острова, в море. Бонтьер и Скопатти стояли наготове на корме, молчали и выжидали.

– Краска на двадцати двух градусах , – донёсся нетерпеливый голос одного из наблюдателей с острова. – Сто сорок футов от берега.

– «Наяда», это ваш квадрат, – сказал Найдельман. – «Грампус» сейчас присоединится, чтобы помочь. Молодцы!

По рации послышались негромкие поздравления.

Это же там, где был водоворот , – подумал Хатч.

Стритер развернул судно, подбавил оборотов, и через несколько мгновений Хатч увидел на поверхности океана светлое пятно, в трёхстах футах. Серджио с Бонтьер нацепили маски и нагубники и уже стояли на планшире, с «пистолетами» в руках и буйками на поясе, готовые прыгнуть за борт.

– Краска на двухстах девяноста семи градусах, сто футов от берега , – прорвался сквозь поздравления голос ещё одного наблюдателя.

– Что? – переспросил Найдельман. – Хотите сказать, краситель появился в другом месте?

– Подтверждаю, капитан.

Несколько секунд стояло гнетущее молчание.

– Похоже, нам придётся запечатывать два туннеля, – произнёс капитан. – «Грампус» займётся вторым. За дело!

«Наяда» приблизилась к вращающемуся пятну жёлтой краски, что поднималось на поверхность у самых рифов. Стритер сбавил обороты до минимума, и корабль принялся кружить неподалёку, в то время как аквалангисты исчезли за бортом. Хатч нетерпеливо повернулся к экрану, стоя плечом к плечу с Рэнкиным. Поначалу изображение представляло собой лишь облако жёлтой краски. Затем картинка очистилась. Крупная неровная трещина показалась у мрачного дна рифа, из неё наподобие дыма исходили клочья красителя.

– La voila! [20] – донёсся по каналу связи ликующий возглас Бонтьер.

Изображение бешено тряслось, пока она плыла к трещине, всаживала небольшой костыль в поверхность скалы и прикрепляла к нему надувной буй. Последний, качнувшись, улетел вверх, и Хатч перегнулся через поручни как раз вовремя, чтобы увидеть, как он выскакивает на поверхность. На верхушке буя покачивались солнечная батарея и антенна.

– Помечено! – крикнула Бонтьер. – Готовлюсь установить заряды.

– Только посмотри, – выдохнув, заметил Рэнкин, переводя взгляд с изображения видеокамеры на сонар и обратно. – Лучистый разлом, правильный. Всё, что им оставалось – проделать туннель вдоль уже имевшихся трещин. Но всё равно, невероятная технология для семнадцатого столетия…

– Краска на пяти градусах, девяносто футов от берега , – донёсся очередной зов.

– Вы что, шутите? – спросил Найдельман, в его голосе недоверие смешалось с неуверенностью. – Ладно, у нас третий туннель. «Наяда», он ваш. Наблюдатели, ради всего святого, держите бинокли направленными на пятна, не то они исчезнут раньше, чем мы их найдём.

– Ещё краска! Триста сорок два градуса, семьдесят футов от берега.

И затем снова раздался голос первого наблюдателя:

– Пятно на восьмидесяти пяти градусах, повторяю, восемьдесят пять градусов, сорок футов от берега.