Линкольн Чайлд - Меч карающий

– Magnifique , [52]– сказала Бонтьер. – Что за волшебное место!

– Я частенько бывал здесь с Джонни, – откликнулся Хатч. – Старый школьный учитель время от времени приводил нас сюда по воскресеньям. В последний раз мы с ним были тут за день до его смерти.

– Расскажи о нём, – бесхитростно попросила Бонтьер.

Хатч молча присел, и ракушки зашуршали и затрещали под его весом.

– Ну, – сказал он, – ему нравилось верховодить. В Стормхавэне было не так уж много детей, поэтому мы чуть ли не всё время были вместе. Думаю, мы были друзьями – по крайней мере, когда он переставал меня мутузить.

Бонтьер рассмеялась.

– Он обожал всё, связанное с природоведением – ещё больше, чем я. У него была потрясающая коллекция бабочек, камешков и окаменелостей. Он знал названия всех созвездий – даже собрал свой телескоп.

Малин откинулся на спину, опираясь на локти, и бросил взгляд в заросли деревьев.

– Джонни добился бы в жизни чего-нибудь совершенно невероятного. Думаю, это одна из причин, по которой я так много работал, закончил Медицинскую школу Гарварда, – чтобы хоть как-то восполнить случившееся.

– Что восполнить? – негромко переспросила Бонтьер.

– Это была моя идея – отправиться на остров Рэгид, – ответил Хатч.

Бонтьер и на этот раз не стала произносить избитые банальности, и Малин снова ощутил к ней прилив благодарности. Глубоко вдохнул, затем ещё, раз за разом медленно выдыхая. Казалось, с каждым вздохом из него выходит скрытый яд, накопившийся за долгие-долгие годы.

– Когда Джонни исчез в том туннеле, – продолжил Хатч, – мне потребовалось время, чтобы выбраться. Не помню, сколько я блуждал. Если честно, вообще почти ничего не помню. Я пытался восстановить ход событий, но всё равно какой-то отрезок времени совершенно пуст. Мы карабкались вниз по туннелю, Джонни зажёг очередную спичку… И после этого единственное, что помню отчётливо – как вернулся к пирсу родителей. Они только что вернулись домой с обеда или ещё откуда, и сразу же бросились на остров Рэгид. К ним присоединилось чуть ли не пол-города. Никогда не забуду лица отца, когда он выбрался из туннеля, покрытый кровью Джонни с ног до головы. Он вопил, колошматил по брёвнам, плакал.

Малин с минуту помолчал, проигрывая в памяти эту сцену.

– Им не удалось найти тело. Они пытались, старались пробить стены и потолок. Потом приехала Береговая охрана и горный инженер с прослушивающим оборудованием. Они тоже пытались вести раскопки, но почва была нестабильна, и им не удалось ничего сделать.

Бонтьер молча слушала.

– Они прилагали все усилия, чтобы найти Джонни – всю ночь, и на следующий день, и ещё на один. Затем, когда стало ясно, что обнаружить его живым не удастся, люди начали расходиться. Врач сказал, из Джонни вытекло столько крови, что он никак не может остаться в живых, но папа продолжал его искать. Наотрез отказался уйти с острова. Через неделю люди отказались от поисков, даже мама, но не отец. Трагедия повредила ему рассудок. Он исходил весь остров, спускался в шахты, копал киркой и лопатой. Кричал, пока не охрип настолько, что не мог говорить. Он всё не сдавался. Проходили неделя за неделей. Мама умоляла его уйти с острова, но он не мог на это пойти. И потом случилось так, что однажды она привезла ему обед, а его там не оказалось. Снова начались поиски, но на этот раз тело нашлось. Тело отца плавало в одной из шахт, он утонул. Никто нам ничего не сказал, но большинство решило, что это самоубийство.

Хатч не отрывал глаз от листьев, зеленеющих на фоне синего неба. Прежде он никому столько не рассказывал. Он и представить себе не мог, какое это облегчение – просто говорить. Это снимало ношу, которую он тащил за собой так долго, что позабыл, что она есть.

– Мы прожили в Стормхавэне ещё шесть лет. Думаю, мама надеялась, что разговоры утихнут сами собой, но этого не случилось. Мелкие городки вроде этого никогда ничего не забывают. Все были настолько… вежливы. Но разговоры за спиной так и не умолкали. Я нечасто слышал обрывки, но знал, что они ведутся, в сотый раз по замкнутому кругу обмывают косточки. Безостановочно. Видимо, причина в том, что тело Джонни так и не нашли. И, знаешь, некоторые семьи рыбаков верят в проклятие. Позже я узнал, что некоторые родители не разрешали детям со мной играть. Наконец, когда мне стукнуло шестнадцать, мама больше не могла этого вытерпеть. Она увезла меня в Бостон, на лето. Предполагалось, что мы пробудем там несколько месяцев, но потом наступил сентябрь, мне пришлось идти в школу. Так прошёл год, затем ещё один. Потом я поступил в колледж. И не возвращался – до сих пор.