Владимир Жуков - Сикстинская мадонна

– А то, коллега, направление с дипломом в руки, и гони скорей в КБ Сухого, да к работе приступай немедля. И считай, что наше в шляпе дело.

– Почему?

– А потому что, Леша, не отдаст тебя Сухой военным. Он, наверное, совсем не выжил из ума, сорить такими, чтобы инженерами с заглавной буквы.

– Убедил. Ну что ж тогда приступим к операции, дружище Камбуз.

«Приму» вынул изо рта Алеша и окурок в урну бросил метко, у окошка что стояла рядом, предварительно на пепел плюнув. И вздохнув, полез в карман рубашки белой шелковой и два червонца из него достал.

– Вот сделай милость, – протянул, – и в магазин смотайся. Я останусь, ждать майора буду.

Вадик Камбузов ушел, а Леша посмотрел на пачку «Примы» грустно и, одну лишь сигарету только в ней заметив, улыбнулся: «Прямо как единственный патрон в обойме, – констатировал печально в мыслях, – застрелиться чтоб». И крикнул другу, выходившему внизу, в окошко:

– Прикупи еще мне «Примы» пачку.

Вадик справился с заданьем быстро и лишь только подошел к Алеше, как послышались шаги майора. Вишневецкого стальная поступь, твердый шаг, какой с другим не спутать. Больно сердце колотиться стало у Емелина в груди и громко. Не успел он попросить у бога в мыслях помощи, как воин вырос уникальный в коридоре длинном. И, своих выпускников увидев, весь в улыбке широко расплылся.

– Поздравляю! Поздравляю! Браво! Очень даже рад за вас! – воскликнул. – Это надо же какое счастье, призывают что служить, ребята! Как же здорово призыв-то этот, дополнительный, пришелся кстати! Эх! И мне бы вот, как вам, погоны лейтенанта да промчалось время!

И слезиночку приметил Леша, чуть заметную в глазах майора.

– Привело-то что? – душевно, просто, по-отечески спросил куратор. И Емелин покраснел, а Вадик не замешкался, нашелся сразу:

– Попрощаться вот пришли, а так же попросить вас вместе с нами выпить, расставание обмыть. Теперь мы – офицеры. Предложенье наше вряд ли выглядеть бестактным может: мы из лучших побуждений самых.

– Да какая там еще бестактность? – возмутился Вишневецкий. – Разве вы встречали где-нибудь в уставах, офицерам выпивать нельзя что? В сей момент организуем, братцы, торжество!

И уникальный воин в кабинет к себе повел питомцев, где за картой приютилась мира, неприметная в подсобку дверца.

В невеликое вошли пространство, но, однако, со столом и даже с табуретами тремя большими.

– Вы, товарищи, как дома будьте, – Вишневецкий лейтенантам юным добродушно предложил, – сейчас мы, лишь всего один момент ребята.

И уселись офицеры чинно у квадратного стола, размером с чемодан большой, на стульях жестких.

Вишневецкий расстелил газетку, ну и Вадик начал ставить шустро принесенные с собой продукты: две бутылки – коньячок армянский (три звезды), да сервелат – колбаска, круглый хлеб – один батон, а также минералки, популярной местной две бутылочки. И стол готов был.

Из-за книг, в шкафу смиренно спавших, три стакана Вишневецкий вынул, длинный нож и им порезал тонко хлеб с колбаскою, а Вадик ловко раскупорил коньячок с водичкой и разлил его в стаканы ловко.

Первый тост провозгласил хозяин, из стекла недорогого кубок над собой подняв:

– За вас хочу я, парни, выпить! Послужить желаю хорошо и по уставам только! Честь и слава лишь тогда вам будет!

Вишневецкий произнес «Уставы» так возвышенно, с таким апломбом, что Емелину вдруг плохо стало. Понял он затеи глупой тщетность. «Разве эдакий лихой служака, – в замордованном стрельнуло мозге, – в деле гнусном помогать возьмется? Ни за что и никогда, конечно. Нет, он пулю в лоб скорее пустит сам себе, не размышляя долго». Но прогнал дурную думку Леша и концовки начал ждать смиренно.

Тост второй, ответный, был по праву за Емелиным. Его любимец произнес подобострастно, словно государству принимал присягу:

– За уставы тост поднять хочу я. Чтоб служили лишь по ним и только.

Вишневецкий, слыша то, в восторге бесконечном пребывал, бескрайнем. Он коньяк с большим волненьем выпил и добавил:

– Да, уставы – это, разумеется, всему основа, то есть главное – святых святая! Ты ни му без них, ни тпру на службе. Но при всем при том еще одно есть в деле воинском, о чем нисколько не мешает вам напомнить, братцы, это тайну сохранять уменье. Безнадежный кто болтун по жизни, лучше армию пускай обходит только дальней стороной, чтоб худа ни державе, ни себе не делать. У меня в начале службы самом два товарища хороших были – капитана два. И что ж? Сгорели из-за гнусных языков поганых. Начинал служить я, братцы, в Тарту. Ну, так вот, моих два друга, лучших, в ресторане хорошо поддали и решили за столом устроить состязание по тайн болтанью. Завершилась их на этом служба. Особистов не задаром кормят. Это помните всегда, ребята. За зубами языки держите.