Ильгар Сафат - Коридор Леонардо. Роман

Аркадий вздыхает. Поднимается к себе на верхнюю полку.

Аркадий лежит на боку и смотрит в окно: мимо несется незнакомое ему пространство. Столбы – деревья – сопки.

За окном медленно садится солнце.

– Пап, а обезьяны дорого стоят?, – спрашивает Аркадий отца.

Алмаев оставляет вопрос сына без ответа.

Заглатывает очередной стакан вина.

– Не бойся, тебя не продадим!, – острит старший брат.

Никита громко хохочет над своей шуткой.

Мать неодобрительно покачивает головой.

Аркадий поворачивается на спину. Медленно закрывает глаза. Его убаюкивает мерный стук колес.

Аркадий просыпается от страшного сна. Сдергивает с себя одеяло: резко привскакивает на койке.

Головой стукается о лампу настенного ночника.

– А-а-а! А!, – вскрикивает он.

Аркадий совело таращит глаза. На стене причудливыми разводами играют тени. Прыгают подвижные пятна.

Тишину нарушает лишь монотонный стук колес.

Убаюкивающе покачивает состав поезда.

Глухая ночь. Все спят. Рядом – мирно посапывает Никита.

Аркадий спрыгивает с койки вниз: старается не шуметь.

Внизу он замечает, что постель отца пуста.

Аркадий наклоняется к матери.

– Мама, я – я не хочу умирать!, – шепчет он матери на ухо.

Мать спит. Аркадий ее целует, и отходит в сторону.

Боится смотреть на своего Двойника, отраженного в зеркале.

Аркадий открывает дверь. Выходит из купе.

В коридоре – нет ни души.

Аркадий подходит к туалету. Кабинка заперта. «Занято».

В коридоре появляется Алмаев.

Алмаев выходит из чужого купе. Потихоньку прикрывает за собой дверь. Диковато озирается по сторонам и тяжело дышит. Ведет себя Алмаев странно, как ночной вор. Открывает окно. Закуривает.

Аркадий украдкой наблюдает за отцом через стекло боковой двери: не сразу решается выйти к нему. Наконец, выходит.

Появление сына поначалу Алмаева смущает, но он быстро берет себя в руки. Надевает привычную маску строгости.

– А ты чего бродишь среди ночи? Как призрак Гамлета!

– Писать захотелось, – по привычке оправдывается Аркадий.

Аркадий смотрит на жилистую шею отца. По ней проворно стекают капельки пота. Алмаев весь мокрый. На волосатом животе Алмаева виден старый шрам от ножевого ранения.

– А мне вот, покурить – «захотелось».

Аркадий принюхивается:

– Пап, чем это так пахнет противно? На духи похоже.

Алмаев грубо берет сына за подбородок:

– Ты что выдумываешь, фантазер?

Аркадий выдергивает голову. Боязливо опускает глаза.

– Ладно, живо – писать и спать!, – в приказном тоне говорит отец Аркадию: – Фантазер!

Алмаев выбрасывает сигарету в окно. Ерошит сыну волосы и как-то вымученно улыбается. Заходит в купе.

Аркадий стоит перед дверью – соображая, что произошло?

Но – так ничего и не понимает. Возвращается к туалету.

По коридору Аркадий идет запинающейся клоунской походкой.

Туалет все еще занят. Аркадий выходит в тамбур.

В тамбуре ни души. Внимание Аркадия привлекает ручка «Стоп-крана». Аркадий подходит к «Стоп-крану». Дотрагивается до пучка проволоки, связывающей ее. Начинает проволоку раскручивать.

В эту секунду – шумно хохоча – в тамбур входят циркачки. Воздушная Гимнастка и беременная Коломбина.

Аркадий испуганно отскакивает от «Стоп-крана».

На Коломбине майка с надписью: «СССР», – плотно обтягивает ее вздувшееся пузо. Циркачки закуривают. Изредка давятся смехом, никак не могут успокоиться. Что-то их рассмешило до коликов.

На Аркадия циркачки не обращают внимания.

Аркадий не сводит с Коломбины глаз: девушка ему нравится.

Коломбина замечает дикий взгляд Аркадия. Понимает, что тот смотрит на нее – как маленький мужчина. Коломбина плотоядно закусывает нижнюю губу. Комично изображает страсть.

Аркадий смущенно опускает глаза. Краснеет. Циркачки снова прыскают от смеха. От бессилия сползают по стене.

В эту минуту в тамбур входит фокусник Крючков. Почесывается и позевывает. Фокусник по-домашнему полураздет. На нем пижамный костюм, майка, оголяющая седую курчавую грудь. На ногах – восточные тапочки. От сценического образа – бабочка, белые манжеты и мятый, в трубочку, цилиндр. Крючков пошатывается (но явно не от движения поезда): проходит мимо Аркадия и двух веселых циркачек. Похоже, фокусник крепко нетрезв.

Женщины встречают Крючкова ироническими возгласами.

– Ты бы нашептал своему «воробышку», – говорит Коломбина, – чтобы он сам в туалет слетал! Слабо? Чуффара-муффара, трах-тибидох! Или как там у тебя, а, «магистр колдовства»?