Уилбур Смит - Пылающий берег

По утренней прохладе они скакали вместе на лошадях, и Лотар сажал Шаса в седло перед собой. Первые несколько дней пускали лошадей просто пощипать травы, а сами сидели верхом и далеко от лагеря не отходили. Но по мере того как здоровье Сантен крепло и к ней возвращались силы, отправлялись все дальше. Возвращаясь в лагерь, последнюю милю мчались сумасшедшим галопом, обгоняя друг друга. Шаса, сидевший в полной безопасности в седле Лотара, визжал от восторга, когда они, раскрасневшиеся, влетали в лагерь и набрасывались на завтрак.

Тянувшееся бесконечно знойное время после полудня проводили, лежа или сидя под навесами, каждый на своем кресле. Передавая книгу или устраивая поудобнее Шаса, случайно касались друг друга и ласкали глазами до тех пор, пока жаркая истома не превращалась в мучительно-сладкую пытку.

Когда жар спадал и солнце переставало палить, Лотар снова седлал лошадей, и они скакали к подножию скользкого каменистого склона у горы. Стреножив лошадей и пересадив Шаса на мужские плечи, взбирались по расщелине в одну из небольших узких ложбин, защищенную голыми высокими стенами. Здесь, под древними наскальными рисунками бушменов, Лотар обнаружил скрытый густой листвой термальный источник, бивший прямо из-под скалы и стекавший в крошечный круглый водоем.

Во время их первого визита в это чудесное место Лотара пришлось уговаривать снять одежду и искупаться. Сантен же была счастлива скинуть с себя и верхнюю, и нижнюю длинные юбки, которые мешали ей и путались под ногами, и насладиться свободой обнаженного тела, к которой она успела привыкнуть за время жизни в пустыне. Она плескала в Лотара водой, поддразнивала его и откровенно соблазняла до тех пор, пока он наконец, чуть ли не с вызовом, не сбросил с себя бриджи и поспешно не нырнул в воду.

— Ты жуткая бесстыдница, — сказал полушутя-полусерьезно.

Присутствие Шаса сдерживало, они лишь слегка касались друг друга под слоем зеленой воды, каждый раз вздрагивая и забывая обо всем. В какой-то момент Лотар уже не смог больше выносить эту муку и потянулся к Сантен, сжав решительно губы, — жест, уже хорошо ей знакомый. Она ускользнула из объятий, взвизгнула совсем по-девичьи и выпрыгнула на берег, на свои юбки, которые тут же натянула на себя, блеснув мокрыми ногами и порозовевшими от жаркой воды светлыми ягодицами.

— Пришел домой поздно — пропусти обед!

Уложив Шаса и задув фонарь, Сантен пробралась, затаив дыхание, в хижину Лотара. Он ждал ее, натянутый, как струна, после всех дневных соблазнов, поддразниваний и искусных отступлений. Как безумные, они кинулись в объятия друг друга; словно два врага, схватились в смертельном бою.

Позже, лежа в темноте, обнявшись, тихо-тихо, чтобы не разбудить Шаса, строили бесконечные планы на будущее, простиравшееся перед ними без конца и края, будто они оказались у входа в рай.

Казалось, Варк Яан отсутствовал всего несколько дней. Однажды в самый разгар жары он прискакал на взмыленной лошади в лагерь и привез пачку писем, запечатанных смолой в парусиновом пакете. Одно — для Лотара, который быстро пробежал его глазами.

«Имею честь сообщить Вам, что в моем распоряжении имеется документ относительно Вашей полной амнистии, подписанный как Генеральным прокурором мыса Доброй Надежды, так и Министром юстиции Южно-Африканского Союза.

Примите мои поздравления в связи с успехом Вашего рискованного предприятия. Я с нетерпением жду встречи с Вами там и тогда, когда Вы назначите ее, с удовольствием вручу Вам этот документ.

Искренне ваш,

«Гарри Кортни (полк.)».

Два других письма предназначались Сантен. Гарри Кортни от имени семьи приглашал ее и Шаса, сообщая, что их ждут с любовью и нетерпением и что они будут окружены самой теплой заботой и вниманием.

«Из самого несчастного существа, погруженного в глубочайшую скорбь, вы разом превратили меня в счастливейшего из отцов и дедов, полного надежд.

Жажду обнять вас обоих.

Поторопите этот день.

Любящий Вас и преданный Вам отец,

Гарри Кортни».

Последнее письмо, которое было гораздо толще, чем два предыдущих вместе взятые, написано корявым, полуграмотным почерком Анны Сток. Лицо Сантен раскраснелось от волнения, она то смеялась, то заливалась слезами, читая отдельные куски Лотару вслух, а когда закончила, то тщательно свернула оба письма и сказала:

— Как же мне хочется увидеть их, а в то же время страшно не хочется, чтобы в это наше с тобой счастье вмешивался еще кто-то, какая-то иная жизнь. Я страстно хочу уехать отсюда и хочу остаться здесь с тобой навсегда. Ну, не глупо ли?