Уилбур Смит - Пылающий берег

Зрачки реагировали па свет, и это обнадеживало, но затрепетавшие веки снова закрылись, Сантен провалилась в беспамятство, а может быть, в глубокий сон, так что пришлось позаботиться о том, чтобы ее ничто не разбудило.

Имея в распоряжении свою полевую аптечку, он смог теперь заново перевязать раны и щедро смазать их мазью, рецепт которой знал от матери. Она лечила от всех болезней сразу.

В это время проснулся малыш, громко возвестив о том, что проголодался. В лагере была коза. Усадив мальчугана к себе на колени, Лотар начал кормить его разбавленным водой козьим молоком. Потом попробовал покормить и Сантен, приложив к губам чашку с теплым бульоном, но она чуть не захлебнулась. Отказавшись от этой мысли, Лотар перенес девушку на кровать, сооруженную из натянутой шкуры, разрезанной на полосы, с овечьим матрасом, накрытым свежей простыней. Сына положил рядом с матерью и ночью несколько раз вставал, чтобы посмотреть, как они.

Уже перед самым рассветом провалился наконец в сон, но был почти моментально разбужен.

— Что такое? — Он машинально потянулся за ружьем, лежавшим в головах.

— Быстрее! — возле уха прозвучал хриплый голос Хендрика. — Животные встревожены. Я думал, что это лев.

— А что это на самом деле было? — вскипел Лотар. — Говори, не тяни!

— Это не лев, а нечто гораздо худшее! Вокруг лагеря всю ночь кружили дикари-саны. Думаю, что они хотели угнать скот.

Лотар опустил с кровати ноги и полез за сапогами.

— Варк Яан и Клайн Бой вернулись? С большим отрядом было бы легче поймать их.

— Нет еще, — покачал головой Хендрик.

— Ладно, будем охотиться вдвоем. Седлай лошадей. Мы не должны позволить маленьким желтым дьяволам уйти слишком далеко.

Встав с кровати, проверил, заряжено ли ружье, потом стянул с постели овечью шкуру и вышел из хижины, поспешив туда, где поджидал его Хендрик с лошадьми.

О-хва не мог заставить себя приблизиться к лагерю чужаков ближе чем на двести шагов. Даже на таком расстоянии незнакомые звуки и запахи, доносившиеся оттуда, пугали его. Звенящие удары топора по дереву, лязг металлического ведра, блеяние козы — все это заставляло вздрагивать; запах парафина и мыла, кофе и шерстяной одежды раздражал нюх; что же касается мужских голосов, в которых слышались непривычные интонации и резкие шипящие звуки, то они наводили на О-хва такой же ужас, как и шипение змеи.

Он лежал, распластавшись, на земле, сердце колотилось так, что в груди стало больно.

— Нэм Чайлд теперь со своим родом, — прошептал он, наклонившись к Х-ани. — Мы потеряли ее, старая мать. И это безумное преследование — настоящая болезнь в твоей голове. Мы оба хорошо знаем, что эти другие убьют нас, если только обнаружат.

— Нэм Чайлд больна. Ты видел следы под мопани, где лежала голая туша льва. Ты видел ее кровь на траве, — прошептала Х-ани в ответ.

— Она со своим родом, — упрямо повторял О-хва. — Они позаботятся о ней. Она в нас больше не нуждается. Она ушла ночью, не сказав нам даже слова на прощанье.

— Старый отец, я знаю, что все, что ты говоришь верно, но разве я смогу улыбнуться снова, если никогда не узнаю, насколько серьезно она ранена? И разве я смогу снова спокойно уснуть, если не увижу, что Шаса спит в безопасности у нее на груди?

— Ты рискуешь нашими жизнями ради того, чтобы взглянуть на кого-то, кто ушел от нас. Для нас они умерли, пусть так и будет.

— Я рискую своей собственной жизнью, дорогой мой муж, потому что для меня она потеряет всякий смысл, если я не буду знать, что Нэм Чайлд, дочь моего сердца, жива и останется жива. Я рискую собственной жизнью ради того, чтобы коснуться Шаса еще раз, и не прошу тебя идти со мной.

Х-ани поднялась и, раньше чем муж успел что-либо возразить, растворилась в темноте, направившись к слабому огоньку среди деревьев, где стоял дозорный. О-хва пополз на коленях вперед, но мужество опять ему изменило, он лег на землю, прикрыв голову рукой.

— Ох, глупая старая женщина. Будто ты не знаешь что без тебя в моем сердце пустыня? Когда они убьют тебя, я буду умирать сотней медленных смертей.

Между тем Х-ани подобралась к лагерю, идя по ветру и поглядывая, в какую сторону относит дымок над костром, ибо хорошо знала, что если домашние животные или лошади учуют ее, то поднимут всех. Каждые несколько шагов она припадала к земле, вслушиваясь всем своим существом в малейший шорох, вглядываясь в тени возле фургонов и хижин на стоянке, боясь увидеть высоких черных мужчин, нарядно одетых и обвешанных поблескивающим металлическим оружием.