Уилбур Смит - Пылающий берег

Потом выудил из кипящего котелка иголку с ниткой и, уложив ногу девушки к себе на колено, сделал глубокий вдох.

— Благодарение Господу, что она без сознания, — пробормотал Лотар, сжимая концы раны и протыкая их иглой.

Ему потребовалось почти два часа, чтобы зашить разодранную икру. Хотя стежки были не очень ровными, но плотными и правильно наложенными, Лотар, криво улыбнувшись, сравнил себя почему-то с портным, а не с хирургом. Еще одну чистую рубашку использовал, чтобы перебинтовать ногу. Когда делал это, уже знал, что, несмотря на все его усилия, заражение было почти обеспечено. Потом осмотрел рану на голове. Трех стежков хватило, чтобы зашить и ее. Нервное напряжение, которое Лотар испытывал эти несколько часов, свалило его самого. Он лежал на траве не двигаясь и тяжело дыша.

Для того чтобы начать сооружать носилки, потребовалось значительное напряжение воли. Сняв шкуру с туши льва, Лотар развесил ее просушиться на двух длинных побегах мопани мехом кверху. Лошади шарахнулись, учуяв густой запах зверя, но он успокоил их как мог. Приладив к седлу грузовой лошади прямые крепкие шесты для носилок, чтобы те без труда скользили по земле, положил обмякшее тело Сантен, завернутое в шинель, на импровизированное ложе и надежно привязал тонкими гибкими полосками коры.

Со спящим в мешке малышом, держа в руках поводья лошади, тащившей носилки, зашагал в сторону фургонов. Вычислив, что на дорогу уйдет не меньше целого дня, а было уже далеко за полдень, Лотар все равно не стал подгонять лошадей, не рискуя причинять опасную боль девушке.

Незадолго до захода солнца ребенок проснулся и завопил, как голодный волк. Стреножив лошадей, Лотар отнес его к матери, мальчик орал не переставая, беспомощно пинаясь под шинелью, поставив Лотар перед трудным решением.

«Это только из-за ребенка, она никогда не узнает об этом».

Лотар приподнял полу шинели и заколебался, прежде чем коснуться Сантен.

— Прости меня, пожалуйста, — извинился он перед девушкой, лежавшей без сознания, и взял в руку ее обнаженную грудь.

Она была горячей, шелковистой и тяжелой. Лотар почувствовал, как в паху у него заболело, словно от удара, но постарался не придавать этому значения. Он тискал грудь и пытался выжать из нее хоть каплю молока, пока малыш бушевал, открыв рот в яростном крике, а потом резко повернулся на каблуках и отошел.

— Ну, черт подери, что мы теперь будем делать, парень? У твоей мамы пропало молоко.

Взял мальчика на руки.

— Нет, у меня не ищи, дружок. Пустой номер. Боюсь, нам придется разбить здесь лагерь, а мне отправиться за покупками для тебя.

Лотар нарезал колючих веток и выстроил из них некое подобие заграждения для гиен и других хищников, соорудив посередине большой костер.

— Придется тебе ехать со мной, — сообщил неспокойному чаду и, пристегнув холщовый мешок за плечом, поскакал на равнину.

За ближайшим горным утесом он увидел стадо зебр. Спрятавшись за лошадью, как за ширмой, Лотар сумел приблизиться на расстояние выстрела и приглядел кобылицу с маленьким жеребенком. Попал в голову с первого выстрела. Когда подобрался к убитой зебре, испуганный жеребенок отбежал всего на несколько шагов, а потом стал кружить возле матери.

— Прости, дружище.

У осиротевшего малыша не было ни одного шанса выжить: пуля, которую Лотар всадил в маленькую голову, сделала его смерть милосердно легкой.

Склонившись возле мертвой кобылицы, он высвободил черное раздутое вымя из-под задних ног. Удалось надоить половину фляжки теплого молока, которое было желтым от жира и больше походило на сливки. Лотар разбавил его таким же количеством теплой воды, а затем сложил оторванный от рубашки кусочек ткани и смочил ее в получившейся смеси.

Мальчик брыкался и пинался, отворачивая голову, но Лотар терпеливо пытался влить ему в рот хоть каплю молока.

— Это пока что единственное блюдо в нашем с тобой меню.

И тот вдруг понял, что от него требуется, и стал ловить губами стекавшую с ткани белую струйку. Молоко бежало по подбородку, но что-то попадало и в горло; он начинал нетерпеливо орать каждый раз, когда Лотар заново смачивал тряпочку.

В ту ночь они спали вместе. Лотар проснулся еще до рассвета, разбуженный требовательным голодным ревом. Накормил малыша оставшимся с вечера молоком зебры, а потом нагрел на костре кувшин воды и вымыл.

Солнце уже взошло. И он отпустил ребенка на траву. Едва тот очутился на земле, как устремился ползком к лошадям, звонко смеясь от восторга.