Ал Райвизхем: Три мушкетера (с половиной)

Прошло еще три дня, за которые, наши друзья, как смерч пронеслись вдоль железной дороги, обчистив пару-другую пассажирских поездов. Крики ограбленных пассажиров еще долго стояли в ушах юного Д’Арнатьяна, но звон монеток, приятно лаская слух, убаюкивал те зачатки угрызений совести, которые еще остались у Д’Арнатьяна после общения с молодой преподавательницей - монашкой, которая как и все предыдущие репетиторы, пыталась перевоспитать маленького гасконца. (Занятие кстати сколь напрасное, столь и бесполезное, ибо воспитать из Д’Арнатьяна херувима было так же сложно, как стукнуть палкой по морде льва и убежать после этого).

Однако, на четвертый день, трое неразлучных друзей напоролись на вторую засаду. Десяток-другой подлых прихвостней кардинала с гиканьем ринулись на наших бесстрашных героев.

- Сражайтесь, я сейчас приведу подмогу! - крикнул Д’Арнатьян, скрываясь в лесу.

- Мушкетеры никогда не сдаются! - крикнул Отос, прячась в кустах.

Один лишь Амарис, выхватил шпагу и безрассудно бросился вперед. Однако, не добежав до своих противников, Амарис бросился наутек в сторону, но поскользнулся и упал. Когда он поднялся, десяток шпаг сверкнуло на солнце.

- Вы не за тем гонитесь, вам нужен вон тот ублюдок, - услышал Д’Арнатьян предсмертный крик Амариса и еще быстрее заработал ногами.

Однако и Отос, приняв крик на свой счет, бросился как можно быстрее прочь, так что, когда Д’Арнатьян остановился, чтобы перевести дух, то увидел впереди себя Отоса, который дышал, как загнанная собака.

- Я вижу, дорогой Отос, что Вы дышите, как загнанная собака, - с улыбкой заявил Д’Арнатьян.

- А ты бы молчал лучше. Ты вообще выглядишь так, как я себя чувствую! - огрызнулся Отос.

Так Д’Арнатьян и Отос остались вдвоем.

На следующий день они были уже в порту. Но, решив посидеть на дорожку, они зашли в кабачок-казино, где, пользуясь своим умением и талантами, выиграли около ста пистолей.

Д’Арнатьян уже предвкушал роскошный ужин, веселый вечер и ласкающий слух звон веселых пистолей, когда у Отоса вдруг сломалась пружина в рукаве и начала выплевывать одного джокера за другим.

Схватив со стола сто пистолей, Д’Арнатьян бросился к выходу, стреляя направо и налево. Вслед за ним бросился и Отос, размахивавший внушительных размеров шпагой, однако, один из десяти выстрелов Д’Арнатьяна в потолок, наконец-то угодил в цель, и большая люстра, полетела вниз и ударила не успевшего увернуться Отоса по кумполу, так что он рухнул без сознания. Выбежавший же на улицу Д’Арнатьян застрелил неизвестного господина, который садился в седло своей лошади и, заняв его место, ускакал. Так Д’Арнатьян потерял своего последнего друга и приобрел сто пистолей.

- Как жаль, что у меня так мало друзей, - подумал Д’Арнатьян, пересчитывая веселые пистоли. - Все-таки, приобрести друга - это неплохое капиталовложение.

Прошло еще три дня. Миледи, специально посланная, для того, чтобы украсть две подвески из двенадцати, поддавшись порыву жадности, свистнула все двенадцать и беспошлинно везла их теперь к кардиналу.

Однако в окрестностях города, где Д’Арнатьян потерял Отоса, карета миледи была остановлена неизвестным грабителем в черной маске и плаще мушкетера.

Грабитель раздел миледи и привязал к сиденью, намереваясь видно покопаться в ее вещах. Но в тот момент, когда он уже хотел..., впрочем, неважно, что он хотел, так как ему на голову упала картонная коробка с надписью из больших печатных букв: «Алмазные подвески королевы, украденные по приказу кардинала. Свободно от таможенных сборов».

Следует к этому добавить, что в коробке, кроме подвесок лежали дорогие платья с туфлями, парфюмерия и прочая дребедень, судя по количеству которой, «Миледи» занималась мелкооптовой контрабандой. Кстати, у «Миледи» был небольшой магазинчик под одноименным названием, к которому, постоянно предъявлялись претензии налоговой полиции. Но это все так, к слову.

Прочитав надпись, грабитель вдруг пустился в пляс.

Столкнув карету под откос, Д’Арнатьян, а это был именно он, отправился в обратный путь, крича что-то неразборчивое и стреляя в прохожих, попадавшихся ему по пути.

Так, Д’Арнатьян совершил невозможное и вернулся в Париж на целых два дня раньше срока. Там он первым делом направился к скупщику, продавать подвески. Однако, устыдившись своих корыстных устремлений, он забрал подвески обратно, объяснив скупщику, что деньги вернуть не может, так как это ему страшно невыгодно. Возникшие со стороны скупщика возражения были быстро сняты после того, как гасконец, желая продемонстрировать жесткость своей позиции, выстрелил в тещу скупщика, постоянно вмешивавшуюся в разговор.