Александр Барченко: Золото

— Что однако?

Рабочий нахмурился.

— Вам это, господин, не хуже нашего по газетам известно, — нехотя вымолвил он.

— Гм!.. Да… — Карновский вспомнил, как несколько месяцев назад смелая спекуляция с Ленскими дала ему в один день несколько десятков тысяч. — Ну, впрочем, времени нечего терять. В чём тут у вас дело, братцы? Чем вы моего Петра Петровича обеспокоили?

Рыжий Николай порылся в котомке, вытащил кожаный расшитый ороченский кисет для табаку и протянул его Карновскому.

— Ваше превосходительство! — сказал он вкрадчиво. — Ежели бы для другого кого, поверьте совести, ни в жисть бы не объявили. Много выгодней самим стараться. Только зная вашего превосходительства простоту, как вы к нам, слепеньким, с уважением, так и мы… Опять же, мы, однако, в надежде, что вы нас за усердие наше не оставите… Извольте поглядеть!..

Карновский поставил фонарь на кухонный стол и высыпал к свету поближе содержимое кисета. Тускло блеснули желтоватые крупинки, потом стукнул о стол весь словно изъеденный, пористый, небольшой самородок.

— Золотников тридцать будет! — почтительно прошептал Николай, указывая корявым скрюченным пальцем на самородок.

— Где найдено? — холодно и спокойно спросил Карновский, лицо которого в свете фонаря стало на минуту серым.

— Саженей восемь либо десять от берега, ваше превосходительство… Как раз на полянке, супротив Гиблой Пади, левее Варначьей тропы.

— Стало быть, на моём участке?

— Так точно.

— Значки поставили?

— Неужели ж нет? Вашим именем всё обозначили.

— В одном месте?

— Никак нет. Мы почитай целую десятину шурфами исколупали. Только, дозвольте вам доложить, кроме как саженях в трёх возле первого шурфа, нигде не обозначилось… Не иначе как на «карман» наткнулись, а жила, должно, полевее к берегу, поглубже…

— Языки с кем-нибудь чесали?

— Что вы, помилуйте! Слава Богу, не ребята малые!..

— Хорошо. Сосчитаемся… В обиде не будете. А теперь ступайте туда берегом, а я на дрожках с Петром Петровичем подъеду.

Со стороны хребта редкая поросль сбегала почти к самой воде. Только в том месте, где дорога давала крутой поворот, уходила от берега в гору, за тонкой стеною низкорослых лиственниц неожиданно раздавались кусты вереска, обегая большую, будто нарочно расчищенную, поляну.

— Мы опередили? — заметил Карновский, привязывая лошадь к сухой лиственнице, поваленной не то старостью, не то ветром.

— Никак нет! — будто из-под земли, у самых ног Карновского раздался хриплый, почтительный голос. — Мы, ваше превосходительство, почитай полчаса дожидаем!

Карновский шагнул вперёд и очутился на краю свежевыкопанной ямы, замаскированной со стороны дороги корнями и кучей валежника.

Фонарь выхватил из темноты обрывистый бок с рыхлой осыпью тёмно-бурой земли, обрезанные заступом белые усы молодых корней и торчащий из земли, полусгнивший, объеденный конец бревна.

— Самородочек во об это место лежал. Мишка чуть копнул, он и вывалился.

— Колчедан был?

— Правду вам сказать, мы и не приметили. Колупнули, а он, сердешный, сам вывалился. У нас и глаза разбежались. Потом уж взялись за грунт-то как следует, прикинули сначала в кастрюле, потом на вашгерд, глядь, а там колер…

— А в других местах?

— Вон в той яме, рядом, полевее, тоже на колер наткнулись, а в остальных только время даром потратили… Может, желаете сами промыть?

— Не к чему… Значки по всему участку?..

— Так точно. Мы Петру Петровичу всё подробным порядком обсказали.

— Ну и слава Богу. Заявку я по вашим словам послал, дополнить завтра успею.

Карновский обтряхнул выпачканный бурой землею костюм и при помощи старателей вылез из ямы.

— Пётр Петрович! Что ж ты застрял? — окликнул он приятеля.

Тот на самом дне ямы, нагнувшись, с интересом что-то исследовал, крутя фонарём с разных сторон. На окрик Карновского он ответил не сразу.

— Вячеслав! Слезь-ка сюда! — позвал он в свою очередь, не вылезая из ямы.

— В чём дело?

Звягинцев постучал пальцем по концу полуистлевшего бревна, выглядывавшего из земли.

— Что ты на это скажешь?

Карновский нагнулся и увидал, что толщу бревна пронизывает толстый дюймовый, источенный ржавчиной, но, несомненно, железный болт. Видны были нарезы и широкая четырёхгранная шляпка. Сбоку болталась так же проржавевшая насквозь железная скоба, которой скрепляют по углам срубы.

Карновский молча, с удивлением разглядывал эти несомненные следы человеческих рук, обнаруженные здесь, на глубине нескольких футов, в одном из наиболее глухих участков тайги.