Александр Барченко: Золото

— А?! Это ты, Кирьян?.. Кого ты привёз?

— Барина, Пётр Петрович, барина. Отмыкайте скорей!

— Сейчас отомкну. Засов-то забух. Сейчас!.. Чтой-то вы больно рано! Я Егорку двух часов нет как послал.

— Мы его по дороге встретили.

— Здравствуй, Пётр Петрович! — поздоровался Карновский, быстрыми шагами подходя к крыльцу своего охотничьего дома с саквояжем и ружейным ящиком.

— Здравствуй, голубчик, здравствуй! Эк-ка засов-то, чтоб ему провалиться!.. Ну, слава Богу!

На пороге показалась, словно привидение, вся в белом, высокая, сгорбленная фигура старика в нижнем бельё, с тяжёлым носатым маузером в правой руке.

— Скоро, скоро обернулся! — одобрил Звягинцев, расцеловавшись с хозяином. — Ну да ты у меня всегда там, где тебя нужно!

— А ты сегодня на военном положении?

— Что ж, братец, поделаешь? Егорку за вами услал. Терентий на Михайлову заимку с обеда ушёл, за сено с чалдона получить… Осторожность не мешает.

— А те, про кого ты писал?

— Я их в конторе положил. Всё-таки спокойней. Хоть и знакомый народ, а с кем греха не бывает. Бес-то ведь силён.

— Сколько их?

— Двое. Николай, рыжий, ты его знаешь. А другой Мишка. Он из заводских… Что ж ты не раздеваешься? Я тебе постель у себя в кабинете приготовил.

— Спасибо, голубчик. Спать теперь некогда. Утром надо назад поспеть, а к четырём часам уж на станцию… Кирьян! Лошадей не распрягай. Протри им ноздри сырой тряпкой да привяжи хорошенько… Серый дома?

— Дома. Где ж ему быть?

— Запряги-ка его в дрожки, Кирьян!.. А теперь как бы мне твоих приятелей повидеть, Пётр Петрович?

— Они в кухне, в конторе. Спят, должно быть. Я сейчас позову.

— Ну вот ещё, стоит ли? Идём сами к ним.

— Постой. Я фонарь захвачу.

Пётр Петрович исчез и через минуту вернулся, подтягивая на ходу старенькие брюки.

Он достал из-за двери большой, засиженный мухами фонарь, засветил в нём лампу и спустился с крыльца, бросая на просеку длинные трепетные щупальца теней.

— Отоприте-ка, братцы! — постучал Карновский в заднюю дверь конторы.

За дверью раздался испуганный шорох. Кто-то испуганно шептал. По полу негромко загремели чем-то твёрдым.

— Отопри! Свои! — окликнул Карновский снова, не дождавшись ответа.

— Что ж ты, рыжий дьявол, не отпираешь? — рассердился Звягинцев. — Барина на улице держишь, чалдон несчастный?

— Это вы, Пётр Петрович? — отозвался из кухни хриплый голос. — Простите великодушно!.. Мы думали, становой либо кто…

— То-то дверь загораживать вздумали. Отпирай!

Из кухни пахнуло кислым запахом прогорклой, много раз моченной, овчины и крепкой махоркой. Над плитой висели, очевидно, для просушки рубахи и грязные портянки. На лавке приютились котомки с подвязанными к ним котелками и большой кастрюлей. У самой двери прислонен был маленький вашгерд Вашгерд — прибор для промывки золотоносного грунта. (Прим. автора.) .

Две всклокоченных полуголых фигуры с заспанными загорелыми лицами испуганно щурились на фонарь.

— С приездом, ваше превосходительство! — поклонилась одна из фигур, ростом повыше.

— Здравствуй, Николай! — ответил Карновский, протягивая старателю Старатель — искатель золота в одиночку, на свой страх работающий на незаявленных местах. (Прим. автора.) руку.

Тот с боязливой почтительностью прикоснулся к ней заскорузлыми пальцами.

— Это кто ж с тобой?

— Так-с, товарищ. Из заводских они.

— Да ты барину очков-то не втирай! Из какого завода?

Старатель замялся.

— Помилуйте, разве мы осмелимся?.. Мы его превосходительство довольно хорошо знаем… Так что… действительно, они свой паспорт забыли, только… всё как следовает… без неприятности. Просто вам сказать, идут они, Мишка то есть, к месту приписки, и я их очень хорошо знаю.

— А где паспорт? — с напускной строгостью повторил Звягинцев.

— Паспорт свой я у старых хозяев оставил, — негромко, но спокойно ответил спутник старателя, подходя ближе.

— Это у каких же хозяев?

— На Бодайбинских приисках.

— Ах, так ты с Лены? — спросил Карновский, с интересом приглядываясь к изнурённому, но носившему следы несомненного ума, пожалуй даже интеллигентности, лицу.

— Так точно!

— И ревизии не дождался?

Рабочий угрюмо усмехнулся.

— Пока солнце взойдёт, роса шары выест, господин! Лавка-то на приисках хозяйская, а есть-пить надо. Бог с ним и с паспортом!

— А не теснят без документа?

— Теснее, чем у наших хозяев, не будет. Наши тоже на тесноту попенять вздумали, однако…