Мор Йокаи - Похождения авантюриста Гуго фон Хабенихта

Независимо от анахронизмов, вполне допустимых в беллетристике, интересен исторический фон приключений «протагониста». Конец семнадцатого века. Решительный крен европейской цивилизации в сторону позитивизма и просвещения взбудоражил всю общественную жизнь; резкая критика христианских догматов и глубокий пиетизм; распри религиозные, философские, военные, социальные, политические; расцвет флибусты, тайных обществ, ересей всевозможного толка; страшный удар по геоцентризму и прыжок антропоса в пропасть неведомой бесконечности; открытия Лейбница и Ньютона, озаренные пламенем аутодафе. И блуждающий в этих лабиринтах примечательный авантюрист. Актер, играющий собственную жизнь. Наблюдатель.

Мор Йокаи (1825–1904) — классик венгерской литературы, писатель, широко известный за пределами своей родины. Друг Шандора Петёфи и участник революции 1848 года. Автор многочисленных исторических и социально-масштабных романов. На русский язык переведены: «Черные алмазы», «Сыновья человека с каменным сердцем», «Венгерский набоб». Роман «Похождения авантюриста Гуго фон Хабенихта» впервые был издан в 1879 году.

Герой этой вереницы авантюрных историй — констаблер. Речь идет отнюдь не о почтенной корпорации, призванной в наши дни напоминать кучерам «стоять справа, объезжать слева» у въезда и выезда будапештского Цепного моста. Речь идет о командире группы, обязанной разрушать и только разрушать: чем больше опустошений, тем громче слава и почести. Короче говоря — об артиллерийском офицере.

В хронике обозначено лишь его имя — Гуго. Хроникер воздержался от намеков на происхождение и родословную.

Во время осады французами Кобленца — в 1688 году — Гуго командовал батареей башни Монталамбер — крайней башни Эренбрейтштейна.

Кобленц и Эренбрейтштейн лежат по обоим берегам Рейна друг против друга, как Буда и Пешт на Дунае. Гора Геллерт взирает на Пешт подобно тому, как цитадель Эренбрейтштейна на Кобленц. Город хорошо укреплен. Кто только ни осаждал его — и французы, и пруссаки, и австрийцы, и шведы. На сей раз французы подвергли старый город беспощадному обстрелу и нанесли жесточайший урон. Удивительная вещь: зажигательные снаряды весьма точно находили штаб-квартиру коменданта и князя. Бесполезно было менять местоположение: хотя французы не видели городских зданий, их ядра тем не менее попадали в цель.

Непонятно, прямо-таки сверхъестественно.

Башня Монталамбер защищала опаснейший пункт крепости Эренбрейтштейн с наиболее уязвимой ее стороны. Тем выше честь оборонять это место. Ведь башня эта — отнюдь не хлипкое сооружение вроде деревянного острога, но хитроумно связанная редутами и стенами геометрическая фигура, где одна сторона защищает другую, где из всех углов и со всех краев грозно смотрят пушки, а замысловато сконструированная барбетта [1] Насыпная площадка для установки артиллерийского орудия. (Здесь и далее примечания переводчиков.) на верхней площадке выдерживает груз тяжелых орудий.

А обращение с пушками в то время требовало куда больше хлопот, нежели с нынешними изделиями Круппа или Ухатиуса.

Попробуйте-ка вытащить из печи добела раскаленное ядро и вбить его в чрево фельдшланга!.. Но на этом искусство артиллериста вовсе не кончалось. Если пушка почему-либо не выстреливала, и ядро застревало в стволе, его следовало извлечь каким-нибудь огромным штопором или клещами-пеликаном; после каждого выстрела пушечный ствол досконально проверялся специальным инструментом, напоминающим кадуцею Меркурия — не оставило ли небрежное ядро впадины или дыры. Меж тем вовсе не обязательно быть гением, чтобы постигнуть все эти приемы. По ходу дела привыкали даже к «слону», а если умели использовать квадрант, то палили тяжелыми бомбами не совсем понапрасну. Куда больше ловкости и опыта требовал от констаблера «огненный щит». Здесь нелегко избежать конфуза, ведь из тридцати пяти отверстий «огненного щита» вылетало на приближающегося врага тридцать пять ядер. Еще более изощренной диковиной была «штурмовая бочка» — два набитых порохом колеса на цилиндре, утыканном острыми ножами. Предполагалось, что заряды обоих колес должны взорваться одновременно, и тогда разъяренным быком кидалась на врага «штурмовая бочка»: одному подпаливала бороду, другому выжигала глаза, а третьего кромсала ножами. Впрочем, если отскакивало лишь одно колесо, то вся механика, покуда хватало пороху в оставшемся колесе, кружилась каруселью, разгоняя чужих и своих. Если же второе колесо взрывалось моментом позднее первого, коварная штука обращалась вспять, прогоняя с поля брани самих артиллеристов.