Владимир Соколовский - Мурашов

Он прилег за небольшим взгорбочком, где трава была выкошена. Положил под голову мешок и попытался уснуть, но не смог. Видно, днем, у сапожника Харлампия, выспался основательно.

Снова ночь под открытым небом! Солдатская да бродяжья доля. А как пахнет кругом. Все-таки у степи, у степных городов свой запах, ни на что не похожий.

Мурашов усмехнулся, вспомнив, как врал сегодня молдаванину про рождение ребенка. Надо же, что только не придет в голову, когда приспичит.

Пока они там пили и спали, на выжженный пустырь пришли люди и старательно, со знанием дела целясь, стали убивать мальчика-цыганенка и его бабку… Как те, наверно, бегали от них, старались укрыться, падали в ноги… А эти смеялись и настраивались на верный прицел. Как же казнить самих вас, какую придумать лютейшую смерть? Да, здесь гибель еще более жестокая, чем на фронте. Потому что не знаешь, откуда придет и какое примет обличье.

Потом перед Мурашовым, без всякой связи с предыдущими мыслями, всплыло лицо учительницы Аурики Гуцу. Как она говорила, вся дрожа и сжимая горло: «Чтобы я… бросила Иона! Я уйду вместе с ним! Или пусть нас убьют вместе! Я люблю его!..» И глаза ее нестерпимо светились. Впору позавидовать глупому, ничтожному жоржику в галифе.

Мурашов женился в училище, на втором — последнем — году учебы, на Райке Сомовой, машинистке из училищной канцелярии. Райка была ладненькая русая девчушка, е неплохим голосом, она пела на концертах и нравилась многим курсантам. Но выбрала все-таки его. Началось с танцев, с разговоров, затем, раз за разом, он стал ее провожать, ходить с ней в кино. Восьмого марта они встретились на вечере в Доме Красной Армии, и, провожая ее домой, он сказал:

— Выходи за меня замуж, Рая!

Она остановилась, поглядела на него:

— Как-то ты… не так это сказал. Будто бы даже сейчас это для тебя не самое главное. Зачем хоть я тебе, а?

Он развел руками:

— Ну, как зачем… Ты хорошая девушка, нравишься мне. А мне уж скоро двадцать пять, пора обзаводиться семьей. В гарнизоне жена нужна. Без нее остается только службой заниматься или с молодыми стрекозлить, водочку с ними пить. Это для меня неподходяще.

Райка вдруг заплакала:

— Эх, ты! Ну хоть соврал бы, что ли: люблю, мол, тебя…

Павел сопел растерянно.

— Ладно, иди уж, увольнительная кончается…

— Так ты пойдешь за меня?

— Ступай, поговорим еще об этом, успеется…

Возвращаясь в училище, он думал: чего она хочет? Каждая девушка естественным образом должна стремиться выйти замуж. За нормального человека, с которым можно было бы жить без особенных тревог. Вот оцени с этой точки зрения человека, делающего тебе предложение, и принимай решение. Ну, любовь… Обязательно ли ей быть? Жизнь длинная, придет и любовь. А так Райка нравится ему, она простая, находчивая в разговоре, когда поет, ей хлопают многие люди, даже училищное начальство. Сколько курсантов хотело бы с ней дружить. Значит, ее выделяют среди других. Она и сама выделяется! Разве плохая жена для командира Красной Армии?

В субботу он пришел к ней на работу, в канцелярию.

— Ну как ты, что надумала?

— Что надумала… Бери завтра увольнение и пойдем ко мне домой. Эх, Паша ты, Паша, Пашенька… — тут же в коридоре, никого не стесняясь, она поднялась на цыпочки и поцеловала его. Он разволновался, до воскресного вечера все валилось из рук.

Жила Раиса вдвоем с отцом, заведующим райбанком. Афанасий Иванович встретил их в костюме, при галстуке.

— Знакомься, папа, это мой жених.

— Павел Мурашов… — он пожал короткую сухую ладошку. Райкин отец носил очки, редкие русые волосы зачесывал назад, к затылку. Роста он был одного с дочерью — Мурашову по брови. Квартира — кухонька, небольшая комнатка, и все. Зато отдельная.

За столом выпили немного; соблюдая приличия, поговорили о международных делах, затем Афанасий Иванович стал задавать разные вопросы.

— Вы… э… откуда родом? Ага. Так, так… Отец, мать кто, кем работают?

— Отец — токарем на заводе, а мать шьет дома. Швея, короче говоря.

— Так-так… Рабочий класс, да… Еще кто в семье?

— Сестра и брат.

— Яс-сно… Кладите вот селедочку… Рая, поухаживай за Павлом. А лет вам сколько, извините?

— Я с пятнадцатого года.

— О, порядочно… Поздно учиться пошли?

— Со срочной службы.

— Что, нравится военная профессия?

— Нравится, не нравится… Пока военные нужны, надо кому-то и служить.

— Ну да, ну да, какой разговор! А в перспективе на что рассчитываете?