Лев Линьков - Источник жизни

Сто пятьдесят четыре нарушителя! Начальник прочел на лицах новичков и восхищение, и удивление, и даже некоторое сомнение: ведь Павлов такой же обыкновенный, самый обыкновенный человек.

«Читает следы, как азбуку», — повторил про себя уже дома Исаев и вновь с грустью подумал о том, что через несколько дней старший сержант покинет заставу.

Зоя писала, что каждый вечер она зачеркивает в календаре число, а впереди еще целых тридцать два дня. Только бы Иван не задерживался и поскорее возвращался домой в Ковров! Она ждет его, и товарищи на заводе ждут. Через три недели она сдает последний экзамен, станет учительницей и поможет Ивану готовиться к экзаменам в институт. Они никогда не будут разлучаться и во всем будут помогать друг другу.

Читая эту часть письма, Павлов от волнения (это ведь были и его мечты!) проглотил кленовый листок, который жевал.

Последняя неделя — и домой… Кто из пограничников не мечтал о своем будущем после нескольких лет службы?!

«Если ты не хочешь остаться на сверхсрочную службу, то я лично рекомендую тебе устроиться на работу в уголовный розыск, — говорил на-днях Исаев. — Интересная профессия, тоже с ищейками работать будешь. Запутанные преступления бывают. А еще лучше, действительно, поступай в институт. Скорее всего тебе подойдет юридический. Ну, а мы останемся здесь шпионов и диверсантов ловить. Для меня граница — родной дом!»

— Ну как, не уговаривал больше? — спросил ефрейтор Васильев во время обеда.

— Не уговаривал, — ответил сумрачно Иван.

— Значит, нам с тобой до самого Ростова вместе, попутчики. А вот Терентьев решил остаться на сверхсрочную. Ему, конечно, можно еще послужить: его не ждет невеста.

— При чем тут невеста? — рассердился Терентьев. — Если любит — подождет. А если любовь вот такая, — он показал мизинец, — на канатах не удержишь. Сознания у тебя нет.

— У меня сознания нет? — обиделся Васильев. — А разве я на заводе пользу не принесу? И на заводе и в колхозе — везде нужны люди. Мы свое отслужили честно. Ты решил остаться — и хорошо, а мы едем по домам.

— И то верно, Павлов ведь у нас совсем маленький, — один без попутчика дорогу домой не найдет, — не преминул вставить Терентьев. И, усмехнувшись, добавил: — Железная дорога тебе не черная тропа…

Вспомнив сейчас об этом разговоре, Иван нахмурился. Из задумчивости его вывел гусь «Петр Петрович», который терся клювом о носок его сапога.

— Ах, это ты, артист!

Иван почесал гуся под крылом.

— Скоро, «Петр Петрович», я скажу вам прощайте.

— Домой собираемся? — спросила Елена Борисовна.

Иван и не заметил, как подошла жена Исаева.

— Домой, — улыбнулся он.

— Решено и подписано?

— Подписано!

— И не жалко нас покидать?.. Ну-ну, не сердитесь, — сказала женщина, увидев, что Павлов сразу смутился. — От нее? — кивнула она на письмо, которое держал Павлов.

— Да!

Елена Борисовна села рядом на скамейку. Она хорошо понимала Павлова. Разве она сама не провела три года в разлуке с любимым? Разве вот так же не жила от письма до письма, пока Исаев не окончил пограничное училище и не приехал за ней в Свердловск?

Елена Борисовна знала, что мужу не хочется отпускать Павлова — лучшего пограничника, но сердцем была на стороне Ивана.

— Ну, какие же у вас еще новости? — спросила она.

— Какие же у меня могут быть еще новости! О новостях я напишу из дома.

Елена Борисовна шутливо махнула рукой: уезжая все так говорят, обещают писать чуть ли не каждый день, а напишут письмо или два — и конец. Вовсе-то не писать совесть не позволяет: несколько лет вместе прожили.

— Теперь у вас начинается совсем-совсем новая жизнь: новые люди, новые встречи…

Елена Борисовна помолчала.

— Любит вас Исаев, — задумчиво сказала она. Тяжело ему расставаться с вами.

Из окна послышался детский плач. Женщина поднялась.

— Мишук мой проснулся. Надо итти.

— Тоже пограничником будет? — спросил Иван и встал.

— Вырастет, сам решит…

Вечером Павлов и новый инструктор службы собак Пырков, прибывший на заставу из Казахстана, направились в дозор.

Уже было заполночь, когда Джульбарс вдруг напал на чужой след.

Минут через десять пес остановился, поднял морду, стал тереть нос лапами, зачихал, закашлял, повалился в траву и начал перекатываться с бока на бок.

Иван поспешно вытащил из кармана платок, сжал ладонью морду Джульбарса и вытер ему ноздри.

— Нюхательный табак, — пояснил старший сержант Пыркову.