Лев Линьков - Капитан Старой черепахи

— Это не супруга, это товарищ, — смутился Репьев.

— Ну, значит, будущая супруга, — улыбнулся профессор.

Макара Фаддеевича несколько раз навещала Ка­тя Попова. Она с такой тревогой расспрашивала о его здоровье профессора Авдеева, что старик не мог иначе и подумать...

Из клиники Репьев, несмотря на поздний час, поехал в Губчека, где его ждал председатель.

Никитин встретил Макара Фаддеевича так, будто они расстались вчера вечером, и, узнав, что со здо­ровьем у Репьева «полный порядок», велел подать машину.

— Поедем с тобой в Люстдорф. Дома, конечно, не был? Ну, прямо из Люстдорфа махнешь домой... Я припас тебе новую работенку. Может, и не совсем по нутру будет, но другого подходящего кандидата нет...

— Новая так новая... А вот что нового с савинковцами? — спросил Репьев.,— Я совсем отстал от жизни.

— Что нового? Читал в «Правде» насчет аре­ста Незвецкого?

— Террориста? Савинковец, конечно?

— Ясно! Расстрелян по постановлению коллегии ВЧК. Негодяй готовил покушение на Владимира Ильича. С этими эсерами дело серьезнее оборачи­вается, чем мы думали.

Никитин вкратце рассказал Репьеву о событиях последних дней. Еще в ряде пунктов раскрыты и ликвидированы эсеровские, так называемые повстан­ческие, комитеты. Чириков был главарем их в Одес­ской губернии. На случай провала они, видимо, под­готовили запасный руководящий центр. Теперь поч­ти наверняка можно говорить и о связях эсеров с английской агентурой.

— Ты знаешь, откуда родом Сидней Рейли? — неожиданно спросил Никитин.

— Рейли?.. Тот самый, который был подручным Локкарта по заговору трех послов?

— Тот самый. Он родился и вырос в Одессе.

— Но он бежал вместе с Деникиным.

— Предварительно заехав в Николаев и Одессу проведать и проинструктировать своих помощников.

— Это точно? — переспросил Репьев, хотя знал, что Никитин только в том случае утверждает что-ни­будь, если это известно ему наверняка.

— Абсолютно... Видишь ли, у всех людей есть одна черта — став взрослыми, они любят наведаться туда, где провели детство. Я допросил дворника до­ма, где когда-то жил с отцом Сидней Рейли. Двор­ник из немецких колонистов, служит там с девяти­сотого года. Я описал старику внешность Рейли и спросил, помнит ли он его. Оказывается, отлично помнит. Тогда я передаю ему ассигнацию в пять фунтов стерлингов. «Это, — говорю, — вам от госпо­дина Рейли в благодарность за то, что вы его прию­тили год назад».

— Позволь, позволь, — перебил Репьев, — где же ты вел допрос?

Никитин расхохотался.

— Конечно, не в Губчека! Я заявился прямо к нему на квартиру. Под крестьянина оделся, посту­чал тихонько в окошко три раза. Словом, все честь-честью...

— Ну да, риск-то у тебя был не велик! — рас­смеялся и Макар Фаддеевич.

— Нет, риск был большой, — сказал Никитин. — Дворник мог ведь и не попасться на удочку, и я бы тогда спугнул не только его... Ты слушай, не пере­бивай. Итак, даю ему деньги, а он чуть не в ноги кланяется. «Премного, — говорит, — благодарен». А я с места в карьер: вы, мол, должны были полу­чить в конце августа известие от господина Рейли. Все ли благополучно с человеком, который был у вас? А он, представь, отвечает: «Я видел господина Карпова только один раз. Это было ночью, даже ли­ца не смог рассмотреть, он свет велел потушить...» Понял?

Никитин умолк.

— Понял, — задумчиво произнес Репьев. — Сле­довательно, недавно прибыл в Одессу новый «гость». Кто же он?.. Зачем ему понадобился дворник, да еще из немцев? Это, по меньшей мере, неосторожно.

— Рейли очень торопился с отъездом и оставил у старика на сохранение семейные реликвии — фото­графии. Карпов забрал их.

— И дворник сказал тебе все это в первую же ночь? — удивился Репьев. — По-моему, рискованно оставлять его на свободе.

— Он сейчас у нас, — ответил Никитин. — Здесь я и выяснил остальное. Фотографии были, оказы­вается, не из семейного альбома, — это была фото­тека белогвардейской агентуры в Одессе. Представ­ляешь, как бы пригодился нам такой альбомчик?..

— А если Карпов еще раз придет в гости к двор­нику?

— Он больше не придет. После выполнения та­ких деликатных поручений вторично не приходят. А связи Рейли с немцами ты зря удивляешься. Ока­зывается, Рейли является другом не только Уинстона Черчилля, но и Макса Гофмана, немецкого гене­рала, того самого, который диктовал нам в Брест-Литовске условия мирного договора, а после разгро­ма Германии предложил англо-французам план кре­стового похода против коммунизма.