Норман Льюис - Вулканы над нами

— На твоем месте я немедленно бы уехал и тихо отсиделся где-нибудь в укромном уголке.

Самый неподходящий момент заводить себе врагов. Faut pas emmerder les gens. Она просто пропала куда-то, ты не находишь? Слушай, дашь ты мне прямой ответ на прямой вопрос?

— Постараюсь.

— Мне нелегко спрашивать об этом. Берешь ты ее на содержание или нет?

— Нет.

— Это твое последнее слово? Может быть, ты еще подумаешь?

— Здесь не о чем думать.

— Очень жаль, — грустно сказал Кранц. — У нее хорошие задатки. А если бы она была спокойна за свою судьбу, то стала бы совсем другой. Такая красавица. Я хочу кое-что оставить ей, не знаю только, что из этого получится. Ты устроенный человек, и ей нужна твердая рука.

— У меня хватает своих забот. Почему бы тебе не остаться с ней, если ты так о ней беспокоишься? Или взять ее с собой?

— Не знаю, как объяснить тебе, Дэвид.

Если хочешь знать — это судьба. Судьба гонит меня вдаль. Опасности, которые меня ждут, я должен встретить один.

Когда Кранц говорил «судьба», следовало понимать «тщеславие». Тщеславие гнало его вдаль. В своих мечтах он рисовал себя не иначе как вечно юным искателем приключений.

— Куда же ты теперь собираешься?

Кранц просиял.

— Я получил интереснейшее предложение.

Чисто административная работа. Мне поручено реорганизовать армию. Довольно с меня банановых республик. Хватит джунглей, хватит индейцев. Крупное ответственное дело. Мечта моей жизни.

— Когда же ты приступишь к этому делу?

Кранц понизил голос.

— Сначала требуется подготовка. Она может затянуться на месяц-два. Я вылетаю через несколько дней, чтобы быть на месте. Нынешнее командование должно уйти в отставку.

— Должно уйти, но может и отказаться?

Правильно я рисую картину?

— Да, может не захотеть. Я не отрицаю этого. Но нас поддержат военно-воздушные силы. А возможно, что и флот. На флот, впрочем, надежды мало.

Дело было яснее ясного.

— Ты же сказал, что это чисто административная работа?

— Я и сейчас так говорю. Но сперва нужно произвести государственный переворот. Ны — нешнее правительство вот-вот падет. После это — го я займусь реорганизацией армии. Хочешь получить местечко? Я тебе устрою.

— Ты серьезно предлагаешь?

— Конечно. Мне хочется, чтобы ты был со мной.

— На мой взгляд, все это несколько фантастично.

— Фантастично? — В голосе Кранца было искреннее изумление.

— Тебе поручают реорганизовать армию после государственного переворота, не так ли? После государственного переворота. А что, если новое правительство переменит свое решение? Ведь новые правительства только и делают, что меняют свои решения. Не кажется тебе вся эта затея довольно рискованной?

Кранц поглядел на меня почти что с состраданием.

— Извини меня… Я совсем позабыл о твоей финка. Ты ведь теперь состоятельный человек, Дэвид. Наверное, ждешь не дождешься, когда попадешь в свое поместье. Ничто так не меняет человека, как богатство.

Я был немного задет этим замечанием.

Кранц считает, что я критикую его нелепую авантюру, потому что превратился в тупого буржуа. Я собирался сказать несколько слов в свою защиту, но в эту минуту приметил в толпе знакомый золотой блеск.

— Идет Анета, — сказал я.

— Ага, — сказал он, и оживление покинуло его. Он снова стал уныл и подавлен. — Так имей в виду, Дэвид. Местечко для тебя обеспечено. Поместье никуда не уйдет. А мне хотелось бы иметь рядом человека, на которого можно положиться.

Я лег в постель, но не спад. Я прислушивался к шуршанию машин по асфальтовой мостовой, напоминавшему шорох тяжелого шелка, к отдаленной приглушенной музыке автомобильных гудков. Я размышлял о том, что мне делать дальше; тревожные мысли отгоняли сон.

Прежде всего финка. Она уже почти была у меня в руках; все, что требовалось, это сидеть тихо и не наживать новых врагов. Мне было не до себе от того, что я не испытываю радости при мысли, что снова стану помещиком. Пять лет я лелеял мечту вернуться к беспечальной жизни состоятельного человека. Вот я получу назад свою финка, потом женюсь, заведу себе одну из этих образцовых латиноамериканских жен, в которых никогда нет недостатка для желающего остепенишься помещика. Под оболочкой хрупкой женственности они таят волю и характер, им не хватает широты интересов, зато они знают, чего хотят от жизни, и уверенно думают о завтрашнем дне. Такая жена-внесет спокойствие и порядок в мою жизнь, я буду гордиться ею перед своими друзьями. С ней я позабуду о мучительном счастье с Гретой, о кратких минутах блаженства, об оскорбленном чувстве, о фатальных расставаниях. Представить себе Грету в роли помещицы я никак не мог.