Станислав Гагарин - Черный занавес

– Никого не было, – твердо сказал старик. – Я б и не позволил разгуливать посторонним…

– Ну а когда вы принимали свое целебное средство, мог кто-нибудь войти сюда?

– Не доверяете, значит, старику, намекаете, значит… Ну да ладно. Вообще-то, ворота у нас закрыты, калитка тогда была на щеколде, вывеска висит: «Посторонним вход запрещен». Но войти-то могут, и в заборе дыры, денег нам на ремонт не дают. Экономят на спасении, мать их за ногу!

– Так мог кто-либо проникнуть на станцию?

– Мог, – несколько сникшим голосом сказал старик. – Мог, конечно, только прошу учесть, что дежурство я сдал… Тимофею.

– Но ведь Старцев в журнале не расписался? – усмехнулся Гуков.

– Это точно, – сокрушенно покачал головой Пахомов. – Не успел он расписаться, все торопился за пивом, голову поправить.

– Как вы думаете, Федор Матвеевич, кто мог убить Старцева?

Старик развел руками:

– Ума не приложу. Тимофей – парень добрый, врагов у него не припомню. Спортсмен хороший. В городе его ценят. Правда…

Он замолчал.

– Продолжайте, продолжайте, Федор Матвеевич, – попросил Гуков.

– А что там греха таить! – махнул рукой дед Пахом. – Бабник он был отменный, это вам всякий скажет. Ну, конечно, с такой мужской статью немудрено бабником сделаться. Бывало, по пляжу в плавках идет – ну чистый Аполлон, поверите, глаз отвести бабоньки не могут. Конечно, и обиженные могли быть среди мужиков.

– Вы кого-нибудь знаете? Из обиженных…

Дед Пахом отвернулся:

– Особого учета не вел, мне это без надобности. Только уж очень был Тимка неразборчивый кобеляка. У ближнего мог жену увести. А сказано было в древности: не пожелай жены ближнего своего. А он всех желал… Да. Вот наш Лев Григорьевич – святой человек, мухи не обидит. И справедлив! И жена у него – королева. Понятное дело, за ноги никого не держал, только видел, что и наша начальница по Тимке млела, это точно. Да и кто из ихнего слабого полу при виде его не млел!..

Гукова так и подмывало спросить старика, не знает ли тот чего-нибудь об отношениях Ирины Вагай и убитого Старцева, но Андрей Иванович понимал, что никто не должен догадываться об их интересе к «несчастному случаю», происшедшему на прошлой неделе, к той истории, которая стала уже забываться всеми, кроме тех, кого это теперь непосредственно касалось.

– Подобьем бабки, Андрей Иванович? – спросил Королев.

Пошел десятый час вечера, но за окнами гостиничного номера, где сидели они вдвоем, было еще довольно светло. Гуков заказал из ресторана ужин в номер, чем достаточно удивил администрацию. О подобном сервисе рубежанские общепитовцы знали только по иностранным кинокартинам, но заказ приезжего товарища из Москвы исполнили. Королев ел плохо, часто принимался за сигареты, налегал на местную минеральную воду, в городе от дневной жары было душно, а пива Вадим Николаевич, в отличие от Гукова, не любил.

– Ты ничего не ел, Вадим, – упрекнул начальника горотдела Андрей Иванович. – Никогда не следует связывать удачи и неудачи с собственным аппетитом.

– Завидую твоему олимпийскому спокойствию, Андрей, – сказал Королев. – Впрочем, оно и понятно. Ведь обитаешь ты как раз там, на священной горе. У нас, простых смертных, провинциалов, отсутствуют многие из ваших качеств.

– Ладно-ладно! – прервал его Гуков. – Ты повернул, как говорится, не в ту степь, и я не поверю тебе, если скажешь, что работа в Москве меня как-то изменила.

– Да вроде нет, кажется, что ты все тот же, и по-прежнему приносишь жертву Гамбринусу. – Королев кивнул в угол номера, где стояли пустые бутылки из-под пива.

– Грешен, балуюсь пивком. Кстати, для провинциального города у вас неплохое пиво.

– Спасибо и на этом. А мы-то своим никелем гордились…

– Погоди, и до никеля дойдет очередь, за тем я сюда и приехал. Не пиво ведь пить, в самом деле! Так, говоришь, подобьем бабки? Хорошо. Только подождем немного, я позвоню, чтобы убирали со стола, кажется, есть ты уже не будешь.

Стол убрали. Друзья расположились в креслах, у открытой балконной двери. Королев закурил, Андрей Иванович, поколебавшись немного, потянул из пачки сигарету тоже.

– Брось! – сказал Вадим Николаевич. – Опять начнешь.

– Не начну. Уже проверено. Выкурю с тобой одну за компанию. Ты станешь излагать?

– Могу и я. Давай посмотрим на дело с точки зрения сегодняшнего убийства. Ставим главный вопрос, который возникает при расследовании любого преступления, когда личность преступника неизвестна. Кому выгодно? Кому нужна смерть Тимофея Старцева? Рассматривать ее, эту смерть, можно с двух позиций. Или она связана с убийством Ирины Вагай, или не связана. В первом случае можно допустить, что к устранению режиссера, начавшей колебаться – это можно заключить по ее попытке написать нам разоблачающее заявление, – Старцев имеет прямое отношение. Тем более что именно Старцев поднял тревогу. Но теперь, когда судебно-медицинская экспертиза подтвердила насильственный характер смерти Вагай, эта версия не стоит и выеденного яйца. Тимофей Старцев лгал. Почему? Не он ли и утопил Ирину, выполняя чье-то задание? А теперь убрали и его самого…