Сергей Воронин - Две жизни

Как-то, перебирая старые рукописи, альбомы фотографий, я натолкнулся на толстую кипу связанных веревкой тетрадей. Они были в пыли, потрепанные, с пожелтевшими страницами, с рисунком «Дуэль Пушкина» по картине А. Наумова.

Это были мои дневники. Дневники младшего техника изыскательской партии. С чувством светлой грусти я стал их перелистывать. Многое вспомнилось, и радостное и печальное.

Теперь, когда прошло более двух десятилетий, когда многих из участников таежной экспедиции нет в живых, а моя юность безвозвратно осталась там, мне показалось возможным и нужным открыть эти дневники. Может, они послужат доброму делу и позовут кого-нибудь в дорогу.

Не знаю, чем все кончится, но будь что будет... Из вестибюля тянет прохладой, которая в теплую погоду всегда ютится в каменных зданиях. Темный коридор ведет в большой зал. Свет в этот зал падает сверху, через стеклянную крышу. В его мягком, ровном потоке видны склоненные над столами фигуры людей.

Это изыскатели. Я о них много слышал от своего брата, инженера-путейца. Бесстрашные люди. Они ничего не боятся. Им не страшны морозы и ливни, голод и холод. Город их томит. Он узковат для характеров этих людей. Их тянет на Северный полюс! В тундру! На Колыму! Там раздолье. Там настоящая жизнь...

Мимо меня прошла высокая, подстриженная под мальчишку девушка.

— Ирина! — позвал ее широкогрудый, похожий на спортсмена, изыскатель.

— Что тебе, Лыков? — весело спросила она.

Такого лица, как у нее, я еще никогда не видел — будто однажды солнечный луч осветил его и навсегда остался в ее карих с золотыми искорками глазах.

— Ничего. Рад на тебя смотреть.

Она улыбнулась и пошла дальше. А я почувствовал, как сердце охватила замирающая боль, и почему-то стало и радостно и грустно.

— Новый вахтер? — Лыков насмешливо смотрел на меня, сдвинув густые шелковистые брови.

— Н-нет... почему же...

— Тогда какого черта стоите у дверей?

— Ах вот что... — Я отошел и спросил, где находится начальник экспедиции.

— Зачем?

На меня пытливо смотрели серые дерзкие глаза. Обычно люди с такими глазами в приключенческих повестях выдаются за людей отважных.

— У меня к нему письмо от инженера Коренкова.

— От инженера Коренкова? А кто это?

— Мой брат.

— Ваш брат... То-то я не знаю такого крупного деятеля. — Он усмехнулся. — Ну что ж, спешите. Лавров уходит.

По узкому коридору шел в сером плаще, с прямой трубкой во рту, могучего сложения человек.

— У меня к вам письмо, — сказал я ему, как только он поравнялся со мной.

Он вскрыл конверт. На его крупных, слегка вывернутых губах появилась улыбка. Тут же на моем заявлении он наложил резолюцию и, не вынимая трубки изо рта, сказал:

— В третью партию. Спросите Мозгалевского Олега Александровича. А брату сердечный привет. — И, обдав меня вкусным запахом дорогого табака, ушел.

Я и не предполагал, что так все просто и быстро решится. Я думал, Лавров будет расспрашивать, где работал, в каких экспедициях бывал, — а я нигде не бывал: брат кое-что рассказал мне, сунул книжку «Справочник изыскателя», и на этом мое геодезическое образование закончилось. Меня так легко было уличить во лжи: ведь в заявлении я назвал себя младшим техником, — но, слава счастливому случаю, Лавров ничего не спросил.

Мозгалевский оказался маленьким старичком с пушистыми, чуть ли не до самых ушей, усами. У него тоже во рту трубка, но не прямая, как у Лаврова, а изогнутая, коротенькая, дымившая ему прямо в нос.

— Чудненько, — посмотрев на мое заявление с резолюцией начальника экспедиции, сказал Мозгалевский. — Очень кстати подоспели. Вот вам калька, тушь, готовальня. Снимите с планшета эту кривую.

Все совершалось как в сказке. Никто ни о чем не спрашивал. Просто чудо какое-то!

Калькировать я умел, и мне не стоило большого труда снять кривую. Я уже заканчивал работу, когда ко мне подошел Лыков.

— Ого, вьюнош уже старается! — сказал он.

— Меня зовут Алексеем, — сказал я.

— Это не имеет значения. К тому же запоминать имена не моя профессия... Вьюнош, коротко и ясно...

Справа от меня раздалось фырканье. Смеялась смугленькая девушка, тоже, как и Ирина, подстриженная под мальчишку. Встретившись со мной взглядом, она опустила голову, отчего ее короткие черные волосы, как шторка, закрыли глаза.