Остин Райт - Островитяния. Том второй

Внезапно замужество Дорны представилось во всей своей значительности, и я понял, что теперешняя ее жизнь действительно полна. Все, что я пережил с Наттаной, она испытала, будучи женой молодого короля Тора, но у Дорны к тому же будет еще и ребенок.

Я принялся читать дальше:

«Когда дороги подсохнут и можно будет проехать через ущелье Мора, она собирается во Фрайс, где будет ожидать рождения ребенка. В свое время так поступила королева Альвина. По пути она думает остановиться в Верхней усадьбе Хисов и будет рада тебя видеть».

С письмом Дорна в мою жизнь вошло нечто почти неощутимое, однако значительно изменившее ситуацию. И именно сегодня ночью Наттана собиралась прийти ко мне. Жаль, что я не получил письмо днем позже. Но так или иначе, нельзя было скрывать его от Наттаны.

Поднявшись в мастерскую, я протянул письмо девушке. Сидя у окна, она шила мне куртку, закинув ногу на ногу, упираясь носком в пол.

— Вы хотите, чтобы я прочитала?

— Конечно.

Я сел и стал следить за выражением ее лица. Наттана читала медленно и очень сосредоточенно, свет красиво падал на ее обращенное ко мне в профиль лицо. Оно казалось повзрослевшим, даже несколько более своевольным и упрямым, впрочем по-прежнему дорогим и милым. Потеребив одной рукой воротник, она снова лениво опустила ее на колени.

Потом повернулась и внимательно поглядела на меня, хотя лицо продолжало оставаться бесстрастным. Я видел, что она дочитала до того места, где говорилось о восстановлении гарнизонов. Я ждал ее реакции, но она промолчала и продолжала читать дальше. Выражение ее едва заметно изменилось, став отрешенно-далеким, независимым и суровым.

Сложив письмо, она с улыбкой на губах вернула его мне:

— Спасибо.

— Я думал, вам может быть интересно, — сказал я, вставая.

Она вскинула на меня глаза:

— А что вы еще думали, Джонланг?

Как мог я объяснить ей, что происходит у меня в душе? Лгать было нельзя, но где я мог найти искренние, внятные слова? Самыми простыми и искренними были слова любви, но этого не знать она не могла.

— Что же изменится? — настаивала Наттана. — Если лорд Дорн что-то решил всерьез, он этого добьется.

— Изменится ли что-нибудь или нет, решать не нам с вами. Я могу лишь сказать, что вы никогда не были для меня более близки и желанны.

Брови Наттаны сдвинулись, словно от боли. Она тяжело вздохнула.

Я наклонился к девушке и поцеловал ее, но она продолжала сидеть, и тогда я встал перед нею на колени и обнял.

— Вы по-прежнему хотите меня? — спросила она. — Мне кажется, я хочу вас день ото дня все больше. — Она погладила меня по лицу, руки ее дрожали… — Если солдаты вернутся, Джонланг, вы окажетесь здесь не нужны. Неужели вы уедете?

— Не знаю, — ответил я, это была чистая правда, и добавил: — Но если и да, то вы должны поехать со мною.

— Ах нет, Джонланг. Теперь яснее ясного, что я не могу стать вашей женой и уехать с вами в Америку.

Она снова коснулась ладонями моего лица. Выражение ее было сердитым, любящим и непреклонным.

— Разве вы со мной не согласны? — серьезно спросила она.

— Наттана, — сказал я, — в письме домашние не одобряют того, что я отказался от должности, и моих планов на будущее. И я очень хорошо представил, чем скорее всего окажется моя, да и ваша жизнь, если мы вернемся. Но не будем складывать оружие, моя любимая! Конечно, вы не станете счастливы там, как здесь, у себя дома, но я надеюсь, что вы хоть немножко хотите стать моей женой.

Губы девушки сжались в тонкую линию, лицо потемнело от боли.

— Я знала, что этого не избежать, — воскликнула она, — и дорого бы я дала, чтобы этого не случилось!

Я изо всех сил сжал в ее объятиях, и постепенно она расслабилась, а затем еще теснее прижалась ко мне…

— Мы ведь еще хотим друг друга, Наттана!

— Я пойду за вами, если вы попросите меня сейчас.

Поднявшись, я схватил ее руки, но она все еще вырывалась, то плача, то смеясь, пока я, вконец не ослепленный желанием, не поднял ее на руки.

Темнота сгущалась. Наша одежда была в беспорядке разбросана по полу моей комнаты. Мы любили друг друга неистово, ничего не стыдясь.

Сумрачный, неприветливый свет был разлит кругом. Наттана притихла в моих объятиях. На какое-то время давящий, тяжелый покой овладел нами, желание иссякло…

— Сейчас все по-другому, правда? — прошептала Наттана.

— Для меня все осталось таким же, — ответил я, но Наттана явно не поверила мне.

— Поначалу мы были счастливы и не знали тревог, — продолжала она, — теперь же мне хочется, чтобы вы любили меня все больше, но мне всегда чего-то жаль, и я почти чувствую себя виноватой.