Самуил Маршак - Сочинения в четырех томах. Том второй. Лирика, повести в стихах, сатира, пьесы

За окнами сумрак ранний
На свет и на тьму похож, —
Будто на синем плане
Нового дня чертеж.

Вижу, привстав с постели,
Как выступают из мглы
Строгие лесенки елей,
Сосен прямые стволы.

Слышу в тиши до рассвета
Первые грузовики.
Слышу, как в городе где-то
Пробуют голос гудки.

Тот, кто минуту свиданья
Ночи и дня подглядел,
Видел весь мир в ожиданье
Новых событий и дел.

О том, как хороша природа,
Не часто говорит народ
Под этой синью небосвода,
Над этой бледной синью вод.

Не о закате, не о зыби,
Что серебрится вдалеке, —
Народ беседует о рыбе,
О сплаве леса по реке.

Но, глядя с берега крутого
На розовеющую гладь,
Порой одно он скажет слово,
И это слово — «Благодать!».

Часы за шумом не слышны,
Но дни и годы к нам приводят.
Выходит лето из весны
И в осень позднюю уходит.

Дорого вóвремя время.
Времени много и мало.
Долгое время — не время,
Если оно миновало.

Дана лишь минута
Любому из нас.
Но если минутой
Кончается час —
Двенадцатый час, открывающий год,
Который в другое столетье ведет, —
Пусть эта минута, как все, коротка,
Она, пробегая, смыкает века.

Скрипели возы по дорогам.
Едва шелестела листва.
А в скошенном поле за стогом
Сверкала огнями Москва.

Мерцала огней вереница,
А в поле была тишина,
И тенью бесшумная птица
Над полем кружила одна.

Простора открылось так много
С тех пор, как скосили траву.
И странно в пути из-за стога
Увидеть ночную Москву.

Пронизан и высушен зноем,
Вдали от гудящих дорог
Дремотой, довольством, покоем
Дышал этот сумрачный стог.

И только огней вереница —
Граница небес и земли —
Давала мне знать, что столица
Не спит за полями вдали.

Мгновенный свет и гром впотьмах, —
Как будто дров свалилась груда…

В грозе, в катящихся громах
Мы любим собственную удаль.

Мы знаем, что таится в нас
Так много радости и гнева,
Как в этом громе, что потряс
Раскатами ночное небо!

Все цветет по дороге. Весна
Настоящим сменяется летом.
Протянула мне лапу сосна
С красноватым чешуйчатым цветом.

Цвет сосновый, смолою дыша,
Был не слишком приманчив для взгляда.
Но сказал я сосне: — Хороша! —
И была она, кажется, рада.

Вечерний лес еще не спит.
Луна восходит яркая.
И где-то дерево скрипит,
Как старый ворон каркая.

Всё этой ночью хочет петь.
А неспособным к пению
Осталось гнуться да скрипеть,
Встречая ночь весеннюю.

Всех, кто утром выйдет на простор,
Сто ворот зовут в сосновый бор.

Меж высоких и прямых стволов
Сто ворот зовут под хвойный кров.

Полумрак и зной стоят в бору.
Смолы проступают сквозь кору.

А зайдешь в лесную даль и глушь,
Муравьиным спиртом пахнет сушь.

В чаще муравейники не спят —
Шевелятся, зыблются, кипят.

Да мелькают белки в вышине,
Словно стрелки, от сосны к сосне.

Этот лес полвека мне знаком.
Был ребенком, стал я стариком.

И теперь брожу, как по следам,
По моим промчавшимся годам.

Но, как прежде, для меня свои —
Иглы, шишки, белки, муравьи.

И меня, как в детстве, до сих пор
Сто ворот зовут в сосновый бор.

Когда вы долго слушаете споры
О старых рифмах и созвучьях новых,
О вольных и классических размерах, —
Приятно вдруг услышать за окном
Живую речь без рифмы и размера,
Простую речь: — А скоро будет дождь!