Остин Райт - Островитяния. Том второй

— Вы слишком хороши для меня… или, скажем так, я слишком мудра, много мудрее вас! Пустите меня, Джонланг.

Я выпустил ее, не в силах, однако, отвести глаз от ее лица. Она выскользнула из постели, и в неясном, дымчатом свете раннего утра тело ее показалось мне не таким хрупким, а кожа — белее. И прежде чем я осознал, что на самом деле теряю ее, она уже стояла передо мной укутавшись в плащ.

— Мы никогда не должны расставаться, Наттана.

— Не заставляйте меня чувствовать себя дурной, Джонланг! Ах, поймите, ведь я — ваша, пока вы здесь. Разве вы этого не понимаете?

— И все же я надеюсь, — сказал я, чувствуя, как быстро ускользает от меня надежда. Боль отчаяния отступила, лишь когда я понял, что мне предстоит провести с Наттаной еще много долгих месяцев.

— Уж лучше вам поскорей расстаться с вашей надеждой, — сказала Наттана. — Тогда мы будем только счастливее.

Вопреки рассудку, надежда вернулась ко мне.

— Да, мы счастливы, Наттана.

— Ах, Джонланг!

Она подошла, и я обнял и поцеловал ее.

Весна пришла рано. Седьмого сентября, восемь дней спустя после нашего возвращения с перевала Ваба, Дон заехал к Хисам предупредить, что дозорные, по всей вероятности, должны будут приступить к своим обязанностям недели через две-три. Здешнее начало сентября соответствовало началу марта в Америке. Снег повсюду таял, и покров его делался тоньше. Скалистые пики — стражи Доринга — все чаще показывались сквозь редкую белую пелену тумана. Выдался только один холодный, по-настоящему зимний день, когда мы с Наттаной, пользуясь своим правом «сокращенного дня», смогли выбраться на коньках к скалам южного берега — и, пренебрегая риском, снова любили друг друга.

Обитатели усадьбы по-прежнему безмятежно трудились. Ничто не изменилось в жизни Эка, Атта и Эттеры, да и сами они не очень менялись, и даже несмотря на то, что в наших отношениях с Наттаной произошла глубокая и очень важная перемена, мы тоже вели прежний образ жизни: Наттана ткала, сидя у себя в мастерской, я же, в роли подручного, помогал то тут, то там и часто уходил вместе с братьями достраивать новую конюшню. Иногда, когда я думал о случившемся между этой женщиной и мною, оно казалось таким же значительным и непостижимым, как рождение и смерть, и, какие бы планы мы теперь ни строили относительно будущего, ничто, подумал я, не властно разрушить наш тайный брачный союз; но чем дальше, тем чаще, по мере того как наши отношения становились все обыденнее и привычнее, случившееся представлялось мне иначе — вполне естественным фактом, что я, мужчина, наконец нашел женщину, которую полюбил и обладания которой добился, что нечто подобное испытывали почти все мужчины, а я сам и моя жизнь остались теми же. Более того, новые отношения вовсе не означали, что отныне мы будем понимать друг друга с полуслова. Несмотря на всю нашу близость, мы, по сути, были все так же далеки внутренне. Правда, в глубине души я надеялся, что ни один из нас не станет для другого источником обид и огорчений.

На следующий день после посещения Дона я, прихватив кое-что перекусить, отправился к новой конюшне, стены которой день ото дня становились все выше. При кладке стен третья пара рук была как нельзя нужнее: один замешивал раствор, другой укладывал камень, а третий управлялся с небольшим подъемным воротом. Мне хотелось провести этот день вне дома, чтобы не видеть Наттаны, а заодно обдумать некоторые новые для меня ситуации, в которых мы часто оказывались, служившие поводом для мелких размолвок, впрочем неизменно кончавшихся миром, и, в частности, то, что по вполне тривиальной причине сегодня ночью Наттана ко мне не пришла.

От тающего кругом снега подымалась дымка, воздух был пропитан студеной сыростью. Бурые пятна голой земли уже выступали в полях к западу от амбара, дороги развезло. Казалось, я уже знаю это место лучше, чем какой-либо другой уголок Островитянии… Мне хотелось быть свободным, отправиться с Наттаной в путешествие куда-нибудь, где мы могли бы не делать тайны из нашей любви. Но я смогу уехать лишь через восемь месяцев, к тому же один, если только — на что было не похоже — Наттана вдруг не поймет, что не сможет прожить без меня.

На днях она сказала, что ей кажется, Эттера кое о чем догадывается.

— Она заходила ко мне в комнату после того, как я ушла к вам, — сказала она, — а утром спросила, где я была. Пришлось сказать, что я спускалась в кухню. К счастью, она за мной не следит. Правда, не знаю, верит она мне или нет. Надо быть осторожнее.