Хэммонд Иннес - Белый юг

— Это правда, Бономи? — строго спросил я.

— Нечего и говорить об этом, если это неправда. Говорю вам, Бланд все больше боится. Эрик все время надеялся, что айсберг вырвется из пака. Но теперь на этот счет у него уже нет никаких иллюзий. Думаю, Бланд скоро покинет лагерь. Продуктов осталось только на двадцать пять дней, а сокращать рацион он больше не осмелится.

— Идите и скажите ему, что мне нужно с ним поговорить.

Бланд поднялся ко мне по склону, я увидел, что его самоуверенность пропала. Он выглядел сытым, но глаза ввалились.

— Ну? — промолвил он, пытаясь приобрести прежнюю уверенность.

— Люди жалуются на рацион, — сказал я.

— Ну и пусть себе жалуются.

— В вашем-то лагере уж наверняка нет никакого ограничения в еде, — последовал мой упрек.

— А зачем ему быть? — сказал Бланд. — Они ведь сами сделали выбор.

— Люди становятся отчаянными, — предупредил я его. — Если вы не будете осторожны, они нападут на припасы и захватят их. Вы понимаете, что это значит, не так ли, Бланд?

Он нервно провел языком по растрескавшимся губам.

— Я пристрелю каждого, кто попытается на нас напасть. Передайте им это, Крейг. И передайте также, что если им недостает пищи, то это не моя вина.

— Они этому поверят, когда будут знать, что вы сидите на той же норме рациона, что и они, — отвечал я. — На сколько дней осталось припасов? Бономи говорит, только на двадцать пять.

— Черт побери этого ублюдка! — пробормотал Бланд. — Слишком уж много он болтает.

— Это верно, Бланд?

— Верно. Вы будете получать нынешнюю норму рациона еще двадцать пять дней. Все. Можете это передать.

Я быстро подсчитал в уме количество продуктов, которое могут уничтожить четыре человека, не ограниченные рационом, за этот период.

— Для моих людей нужно продовольствие на тридцать дней, три шлюпки и снаряжение для плавания — все это к наступлению ночи, — сказал я.

Бланд вытаращил на меня глаза, и было видно, что мой тон его испугал.

— Осторожнее, Крейг, или совсем прекратится выдача провианта.

— Если то, что я прошу, не будет сложено у этого барьера к восемнадцати ноль-ноль, не отвечаю за последствия. Это ультиматум, — добавил я и ушел.

Я рассказал людям о том, что сделал, и впервые за много дней увидел на лицах улыбки. Голодные люди кучками собирались у снежного барьера. Бланд с беспокойством наблюдал за ними. В нижнем лагере оба его помощника вместе с Бономи занялись перетаскиванием припасов. Бланд с винтовкой в руках нес охрану. Мы разрушили снежный барьер, и шлюпки, снаряжение, провизия были переправлены наверх, в лагерь.

…Миновал конец месяца, и в своем вахтенном журнале я сделал записи для того, чтобы зафиксировать течение времени. Теперь по ночам наступал период темноты, который удлинялся с ощутимой быстротой. За десять дней нам только один раз привелось увидеть проблеск солнца. По моим расчетам, мы находились примерно в 230 милях северо-восточнее того места, где покинули «Валь-4».

Все это время Хоу продолжал тайком работать над своей железкой. Каждый раз, стоило Герде или кому-нибудь из нас войти в палатку, он прятал ее и тихо лежал. Меня очень беспокоила Джуди. Она не разговаривала со мной со дня переправы на уступ. Герда говорила, что иногда, просыпаясь ночью, она слышала, как Джуди плачет и зовет отца.

— Вы должны что-то сделать, — сказала мне однажды Герда. — Если ничего не сделаете, она погибнет.

Я зашел к Джуди в палатку и попытался с нею заговорите. Она молча смотрела на меня огромными глазами и не узнавала.

В этот же день, 8 марта, над лагерем пролетел самолет. Нам нечем было подать сигнал, и с самолета полузасыпанных снегом людей не заметили. Мы свалили в кучу все, что могло гореть, и вели непрерывное наблюдение, взволнованные этим новым проблеском надежды. Двумя днями позже к югу от нас появился еще один самолет. Я поймал его в бинокль, но он был слишком далеко, чтобы мог увидеть наш дым.

Потом пошел дождь со снегом, и мы больше никогда, даже мельком, не видели поисковых самолетов. В лагере потянулись монотонные дни голода, холода, и надежда постепенно гибла.

Однажды среди ночи меня разбудил один из дозорных и сообщил, что мимо него без единого слова прошел Хоу, направляясь в нижний лагерь. Мы обнаружили его на спуске на полпути от лагеря. Хоу тихо стоял, сжимая в руке острую, как копье, железную леерную стойку.

Он позволил мне взять оружие, а когда я вел его назад, плакал. Все равно Хоу ничего не мог бы сделать: внизу я заметил движение и понял, что там поставили часового.