Александр Шейнин - Полынов уходит из прошлого

— Да, вы правы, — ответил Полынов, — деньги нужны хотя бы для того, чтобы создать научно-исследовательскую лабораторию...

Таупман воскликнул, будто только сейчас вспомнил:

— О, господин Полынов, вас можно поздравить с получением наследства...

Гарри также протянул свою руку для рукопожатия:

— Нам рассказал об этом, — добавил он по-русски, — наш посол.

— Спасибо... Увы, на эти деньги лечебницу не создашь, — с улыбкой ответил Александр Иванович.

— Кстати, мистер Полынов, — решив, что предоставился удобный случай для разговора по существу, вставил Гарри, — у меня к вам есть деловое предложение. Прошу прощения, что поднимаю об этом вопрос, возможно, не в подходящее время, но для нас дело прежде всего.

— Пожалуйста, я слушаю вас.

Таупман хоть и не понимал по-русски, но по лицу своего школьного друга сразу догадался, что речь зашла о самом главном. Он незаметно отошел, издали наблюдая за беседующими.

— Мне стало известно, — продолжал между тем Гарри Смит, — что вам достались по наследству старые копи, расположенные рядом с моими землями. Я бы мог их купить, конечно, за цену, которая устроит нас обоих.

— Купить? — искренне удивился Полынов. — Но ведь копи заброшены, алмазы там давно уже не добывают.

— О! У меня есть свой план, — добродушно подмигнул Смит, — деловой человек на ветер зря деньги не станет бросать... По существующим в наших местах ценам на землю, я готов заплатить по 500 долларов за каждый акр.

Как доверительно ни говорил Смит, у Александра Ивановича сразу зародилось сомнение... Он понятия не имел, сколько на самом деле стоит земля в Южной Африке.

— Хорошо, — проговорил он, поднимаясь, — я весьма рад знакомству с вами и мистером Таупманом, надеюсь, мы будем иметь возможность еще поговорить на эту тему. А сейчас разрешите откланяться...

И, почтительно кивнув обоим, вышел из комнаты.

А тем временем на стеклянной веранде среди колоссальных, вечнозеленых пальм, Каролина старалась развеселить молодого Полынова. Она была достаточно ловка и опытна. Павел не умел танцевать, и она изъявила желание его научить. Положив его руку к себе на талию и показывая, как нужно передвигать ноги, она время от времени, словно случайно, прижималась к Павлу, бледному и взволнованному. Потом она расспрашивала Павла о жизни в ущелье, и он охотно отвечал.

Вдруг совсем рядом раздался голос Гарри:

— Вот вы где, Каролина... Испытываете свои чары на наивном мальчике, — ехидно заметил он по-английски.

После трудной беседы с Полыновым Гарри успел выпить, и сейчас лицо его раскраснелось, глаза были насмешливо-злыми.

Павел недоуменно посмотрел на багровое лицо Гарри. Он не понял, что сказал этот человек, но какое-то неприятное, незнакомое чувство охватило его. Неловко опустив руки, он исподлобья посмотрел на Смита, словно готовясь вот-вот ударить его.

Каролина наклонилась к Павлу:

— Павел Александрович, прошу извинить... Гарри, можно вас на минуточку? — с очаровательной улыбкой повернулась она к нему.

Но, отведя корреспондента в сторону, она вдруг вся изменилась. Лицо ее пылало гневом.

— Уйдите... или я вас убью...

И видавшему виды Гарри показалось, что это не простая угроза.

«О, тут пахнет, кажется, не только долларами, но и страстью», — безнадежно подумал он и благоразумно удалился...

Начался уже апрель, но погода в Москве стояла отнюдь не весенняя. Серые, как солдатское одеяло, тучи повисли над столицей, то и дело накрапывал мелкий, косой дождь, которому, казалось, не будет конца. Темные громады зданий тускло поблескивали стеклами окон, с умытых крыш стекали серебристые струйки.

Вот в такой непогожий день Александр Иванович решил побывать у Петра Николаевича Крюкова, выполнить обещание, данное ему еще на свадьбе у Щербакова.

Научная исследовательская лаборатория, которой заведовал Крюков, находилась в новом районе Москвы. Полынов добрался туда на такси.

В вестибюле большого здания его любезно попросили обождать и куда-то позвонили. Вскоре Полынов увидел высокую, громоздкую фигуру Крюкова.

Пожимая своими огромными ручищами ладонь Александра Ивановича, Петр Николаевич сердечно пробасил:

— Наконец-то... Зашли... Это хорошо... Ну, пойдемте в мою берлогу...

«Берлогой» оказался просторный кабинет с шестью окнами, заставленный многочисленными металлическими приборами, среди которых затерялся небольшой письменный стол с резными ножками. Два массивных кожаных кресла стояли один против другого.