Вадим Собко - Звёздные крылья

Стенслёвский стоял, стиснув зубы. На его красивое лицо неприятно было смотреть. Одна щека пылала жарким румянцем, под лимонно-желтой кожей другой не проступало ни кровинки.

Отстранив инженера, Юрий подошел к аппаратам. Он снял модель крыла и перенес ее на стол. Прикосновение к головкам винтов, которые пришлось отпустить, обрушило на него ливень воспоминаний. Эти образы были слишком яркими, чтобы можно было пройти мимо, не заметив.

Однако в эту минуту Юрий без труда мог отогнать шумливый рой воспоминаний. Перед ним лежало толстое крыло обтекаемой формы. Сверху оно имело вид двух параллелограммов, сведенных под очень тупым углом.

Долго, с любопытством рассматривал Юрий модель. Его губы искривила презрительная усмешка. Он взглянул на Стенслёвского, — тот стоял, будто в ожидании приговора. Юрий снова перевел взгляд на крыло, нарочно выдерживая такую длинную паузу.

— Та-ак, — сказал он, не глядя на Стенслёвского, — за такие крылья я своим студентам никогда больше двойки не ставил. Оно сломается здесь, здесь и вот здесь.

И Крайнев провел пальцем три линии на поверхности крыла.

— Вы ошибаетесь, — надменно ответил Стенслёвский. — Измерения показали абсолютную безукоризненность этого крыла.

— А ну-ка, покажите, — Крайнев протянул руку к тетрадке с записями, — я ведь тоже могу ошибаться.

Но Стенслёвский быстро выхватил тетрадку из-под руки Юрия и спрятал в карман. Юрий неловко усмехнулся, поглядел на Яринку, — она улыбалась ему в ответ — и хотел выйти из лаборатории, как тут в разговор вмешался Волох. Он вошел, когда Крайнев рассматривал крыло, и слышал его выводы.

— Выходит, неважное крылышко придумал, — сочувственно сказал он.

— Прекрасное крыло, — мрачно процедил Стенслёвский. От волнения и другая щека у него побелела до прозрачности.

Волох продолжал проявлять сочувствие к инженеру. Он близко подошел к нему и обнял за талию. Крайнев и Яринка с удивлением наблюдали за этой сценой. Огромный Волох обнимал тонкого Стенслёвского по-отцовски нежно.

И вдруг всю нежность как рукой сняло. Лицо Волоха перекосилось. Он схватил Стенслёвского левой рукой за грудь, словно собирался его ударить.

Юрий шагнул вперед, но Волох коротко и строго предупредил:

— Не подходи. Сам справлюсь… Так для чего ж это… — он взглянул налитыми кровью глазами на Стенслёвского. — Для чего ж это вы, несчастная жертва фашизма, носите в кармане браунинг?

Юрий понял, что Волох нащупал в кармане Стенслёвского револьвер. Остановить пилота было уже невозможно.

— Что вы выдумываете! — фальцетом выкрикнул Стенслёвский.

— Спокойнее, Волох, — сказал Юрий и сразу же почувствовал бесполезность своих слов. Остановить Волоха было уже невозможно. Он приблизил свое лицо к лицу инженера и увидел, как смертельный страх исказил его черты.

— Ага, струсил! — прохрипел пилот. — Струсил, гадина!

Стенслёвский барахтался в цепких руках, но вырваться не мог. Животный, панический ужас сжал его сердце. Уже мало соображая, что делает, Стенслёвский ударил Волоха по лицу.

Пилот растерялся от неожиданности и отскочил, но только для того, чтобы в следующее мгновение с новой силой наброситься на инженера. Что-то блеснуло в руке Стенслёвского, Юрий с размаху ударил по ней, но опоздал на какую-то долю секунды.

Раздался сухой короткий выстрел. Волох медленно и тяжело, словно сгибаясь в земном поклоне, сник и осел на паркет.

От удара Крайнева револьвер выпал из руки Стенслёвского и отлетел в сторону. Из ствола еще тянулся едва заметный синеватый дымок.

Все стояли неподвижно, ошеломленные происшедшим. Из груди Волоха тонкой струйкой проступала кровь.

Первым опомнился Стенслёвский. Он перепрыгнул через распростертого Волоха и выбежал из лаборатории. Грохот его шагов по коридору повторялся многократным эхом, инженеру казалось, что Крайнев гонится за ним, чтобы разорвать его на части.

Подлый животный страх гнал его все дальше и дальше от лаборатории. Он почувствовал себя в безопасности только тогда, когда проскочил в дверь. И тут он вспомнил о револьвере. Первым движением его было вернуться, но потом он махнул рукой. Рассказывая Дорну о происшествии в лаборатории, он даже не упомянул о револьвере.

Друзья склонились над лежащим Волохом. Бессильные помочь ему, они были в отчаянии. В глазах у Яринки стояли слезы. Юрий тоже плакал.

Волох умирал. Смерть заполняла его грудь, сдавливала дыхание, леденила горячее сердце. И когда она уже готова была навеки сомкнуть Волоху глаза, сознание ка несколько минут вернулось к нему. В эти минуты мысли были четкими и ясными.