Кармен Майкл - Танго в стране карнавала

Густаво сходил на свой бал во Дворце Копакабаны. Вернувшись, он сообщил мне, что было совершенно великолепно, однако лучше бы соотношение старцев и моделей оказалось в пользу последних, а не наоборот. На следующий день его фотография появилась в колонке светской хроники ежедневной газеты: он был ослепителен среди каких-то раковин и водорослей.

Мы выпили вдвоем на террасе Каса Амарела, и он описал мне костюмы, подробно и поразительно точно, до последней блесточки.

В тот единственный вечер, когда мы с Густаво были вместе, в понедельник, мы с ним отправились смотреть парад на Самбадром. Густаво был шокирован, узнав, что я, как полная невежда, приобрела дешевые билеты по 40 реалов в сектор 11.

— Мы не можем туда пойти. Как ты не понимаешь, — повторял он, качая головой.

— Почему?

— Туда ходят бедняки. Это ужасно. Там тесно, шумно… очереди в туалет и ничего не разглядишь.

— Сидеть с простыми людьми — ну и что? Меня это не напрягает, — пожимала я плечами.

— Сидеть? — горестно восклицал Густаво, когда мы пробирались по грязи и мусору задворков Самбодрома к последней секции открытых трибун. Пройти по рядам удавалось с трудом из-за разносчиков напитков, а с верхних трибун кто-то мочился прямо на головы сидящим ниже. — Будет большим везением, если мы найдем, где сесть, minha filha. [79] Minha filha ( португ .) — дочь моя.

Все сильно походило на посадку в вагон третьего класса поезда Дели — Варанаси: это ощущение внезапной слабости, когда минуешь красивые, аккуратные вагоны, заполненные чистыми, вежливыми пассажирами, и в самом конце состава вдруг обнаруживаешь собственный вагон, содрогающийся от шума и переполненный блестящими голыми ногами и руками. Создавалось впечатление, что на трибуну сектора 11 билеты продавали без счета. Народ толпился у входа, карабкался наверх по монтажным конструкциям, охранники молотили нарушителей по спинам дубинками, а толпа подвигалась все ближе. Люди занимали очередь с семи утра со складными стульчиками, сумками-холодильниками и ордами необузданных детей.

Когда мы наконец протолкались к своим местам сквозь массу смуглых, упругих тел, трибуны были переполнены сверх всякой меры, и никто даже не думал проявить великодушие и уступчивость.

— Кыш отсюда, чертовы гринго, — грубо заорала какая-то толстуха, когда мы приблизились к своему ряду. — Нечего вам тут делать, оскорблять местных жителей. У вас денежки имеются, а вы приперлись сюда, отнимать места у бедных людей. Хочешь нас унизить, рассевшись тут на местах для бедных, ты, сучка иностранная?

Я, пристыженная, попятилась, но в бой за выживание вступил Густаво.

— Заткни рот, мерзкая баба! Я бразилец! — проорал он в ответ. — Всё, хватит! Мы здесь сидим.

С этими словами он решительно плюхнулся между ней и вторым таким же морским львом, затянутым в лайкру. Я кое-как втиснула зад с другой стороны от обидчицы.

Не успела я присесть, как она повернулась ко мне и с видом заговорщицы шепнула, обдав пивным перегаром:

— Ну, села и сиди, ладно уж. Но если кто еще появится, действуем так же, поняла?

Следующие два часа мы были заняты тем, что изрыгали оскорбления и отгоняли новых претендентов. Зато, как только действо началось, все повскакивали с мест, напрочь забыв, что надо за них держаться.

В этом году все самые громкие скандалы разгорались именно на Самбадроме. Парады Карнавала, как известно, не славятся скромностью и сдержанностью — говоря «одета», здесь подразумевают прикрытые соски и промежность, — но даже у кариок есть какие-то границы, когда речь идет о вульгарности. Городская школа самбы «Гранде Рио» слишком далеко зашла с выбранной темой (« В Саду зла пользуйся презервативом »), и Министерство общественного порядка Дуки де Кашиаса запретил их платформу по соображениям цензуры. Потом рассказывали, что платформа выглядела и впрямь вызывающе с фигурами, повторяющими позиции Камасутры, но мы их не видели. Всё было закрыто необъятных размеров полотнищем черного пластика. И все же моральный уровень «Гранде Рио», пожалуй, повыше, чем у прошлогодних участников — школы, получившей от кандидата на пост президента от штата Мараньян два миллиона реалов за то, чтобы восхвалять на платформе кандидата и его родной город. И это во время предвыборной кампании! Хотя кому здесь есть дело до политики? Школы на своих платформах могут воспевать что угодно, хоть рабство, зрители все равно будут восторженно рукоплескать.