Ульмас Умарбеков - Приключения 1972—1973

Дзенис стоял и ковырял носком ботинка землю. А если все-таки Зиткаурис? Почему он почти без сопротивления рассказал о драгоценностях? Старик не дурак и должен бы понимать, что подозрение может пасть и на него. Впрочем, ясно. Рано или поздно мы все равно все это узнаем. Тогда его молчание оказалось бы вдвойне подозрительным.

Кто из них — Лапинь или Зиткаурис? Но, возможно, ни тот, ни другой. В конце-то концов преступление мог совершить и кто-то еще, кому было известно об имуществе Алиды Лоренц.

Вопросов хоть отбавляй, и каждый требовал точного ответа. Надо думать, думать и еще раз думать. Уже достаточно много допущено ошибок.

На остановке собирались пассажиры. Из-за поворота в облаке пыли показался автобус.

— Именем закона!

Тяжелая рука ложится на плечо. Трубек круто поворачивается. На лице капитана Соколовского расцветает широчайшая улыбка.

— Напугал?

— Жутко! Не видишь, коленки дрожат.

Они стояли на улице Меркеля возле «Сакты». Город окутывали сумерки. В витринах магазина загорелся свет. Над ними весело мигали красные, желтые и зеленые буквы, по-своему подсвечивая шумящий прибой толпы.

— Бегу за билетами в киношку, — подмигнул Трубеку Соколовский. — И целый вечер не буду думать ни о преступниках, ни о прокурорах и санкциях. Первый свободный вечер черт знает за сколько недель.

— Что, много беготни?

— Не говори… — Капитан взглянул на часы. — Ты спешишь, Борис?

— Пока не очень, а что?

— Пошли посидим минут десять. Замотался вдрызг.

Дождавшись паузы в многорядном потоке машин, троллейбусов и автобусов, Соколовский с Трубеком перешли через улицу и оказались под сенью вязов Кировского парка. В этот час, когда все торопятся с работы по домам, они без труда нашли свободную скамейку й сели.

Соколовский расстегнул верхнюю пуговицу кителя и, с наслаждением вытянув ноги, сказал:

— Знаешь, Боря, иногда думаю: ну ее к бесу, эту милицию. Уйду — и точка. Хочу жить как все люди. Свое время отработал — отдыхай! Театр, кино, концерт. Друзья. Подыщу себе тихую, спокойную должностенку.

— Завхоза или инспектора по кадрам. Идея неплохая. Выстроишь себе дачку за городом и по выходным будешь поливать тюльпаны. Идиллия!

Капитан полез в карман за сигаретами. Закурил.

— Эх, Боря! Не понял ты ничего! Похоронить меня, что ли, собрался, да?

— Почему вдруг похоронить?

— Завхоз, тюльпаны! Я же через два месяца испущу дух.

— Сам сказал, душа жаждет спокойной жизни.

— В сердцах чего не наговоришь, но ты ведь меня знаешь: я живу, когда тружусь.

— А разве работа инспектора по кадрам не труд?

— Не отвечает моей подкожной сущности. Очевидно, я не создан для спокойной благодати.

Вдруг Соколовский спохватился.

— Послушай-ка, Борис, я чуть не забыл. Есть интересные новости. Думал завтра с утра подскочить к тебе. Но раз мы уже встретились, расскажу сразу. Знаешь, есть такой ресторан «Огрите»?

— Знаю. На первом этаже универмага в Огре.

— Ориентиры знаешь. Оказывается, ты не такой тихоня, каким кажешься. Так вот, в один прекрасный вечер сидит в этом ресторане одна наша общая знакомая. Угадай кто?

— Лора Лиепа.

— Э, брат, ты не угадал и в жизни не угадаешь. Сидит в «Огрите» Зента Саукум.

— Из тюрьмы бежала?

— Привет! Это в прошлом году. Так вот, сидит наша Зента за столиком в ресторане. Подваливает к ней один хмельной дядя и приглашает танцевать. Зента отказывается. Тот оскорблен в своих лучших чувствах и дает Зенте затрещину. Скандал. Дружинники дядю утихомирили, составили протокол. Зента в нем фигурирует как пострадавшая.

— Когда это было?

— Второго октября.

— За две недели до убийства Лоренц?

— Так точно.

— Как она оказалась в Огре?

— Ты ее сам об этом спроси.

— Она же не одна пришла в ресторан?

— Я расспрашивал у заведующего залом ц у швейцара, Те припоминают, будто вместе с Саукум был молодой человек, рослый такой, брюнет, на лицо симпатичный. Других примет назвать не могли. Швейцар еще вспомнил, что они приехали на машине и оставили ее на стоянке напротив ресторана.

— Марка машины и цвет?

— Не обратили внимания. На улице было уже темно.

— А в протоколе о молодом человеке ничего не сказано?

— К сожалению, нет. Он в тот момент куда-то вышел.

Трубек почесал подбородок.

— Н-да, твоя новость действительно немаловажная. Помнишь, девушки в общежитии говорили, что у Зенты был ухажер. Хотя сама она категорически это отрицала.