Уилбур Смит - Горящий берег

В этом реве словно воплотилась вся жестокость и свирепость Африки. Сантэн читала рассказы охотников и путешественников, но им не удалось подготовить ее к столкновению с действительностью. От этого рева словно сдавило грудь, остановилось сердце, сжались легкие.

Кишечник и мочевой пузырь опорожнились. Сантэн с трудом контролировала себя. Шаса у нее на руках закричал и забился, и этого оказалось достаточно, чтобы вывести Сантэн из оцепенения ужаса.

Лев был стар и изгнан из прайда. Его зубы и когти стерлись, шкура в шрамах почти облысела на плечах. В сражениях с молодыми сильными самцами он потерял глаз: кривой коготь вырвал его из глазницы.

Лев был больной и голодный, под его вытершейся шкурой выпирали ребра, и от голода три дня назад он напал на дикобраза. Десяток длинных, ядовитых, острых игл вонзились в его шею и щеки, и раны уже загноились и нарывали. Лев был стар, слаб и неуверен в себе, его вера в себя исчезла, он боялся человека и людского запаха. Наследственная память и собственный опыт говорили ему, что нужно держаться подальше от этих странных прямоходящих существ. Его рев был выражением испуга и неуверенности. В прошлом, как бы голоден он ни был, он тут же бы исчез, быстро и молча. Даже сейчас его челюстям достало бы силы, чтобы прокусить череп или бедренную кость, и одним ударом мощной лапы он был в состоянии перебить человеку хребет. Однако он не приближался и кружил возле добычи. Может, он был бы смелее, не будь луны; или если бы раньше пробовал человеческую плоть, или если бы меньше болели раны, нанесенные дикобразом; но сейчас он ревел от нерешительности.

Сантэн вскочила. Это движение ей подсказал инстинкт. Она видела, как играл с мышью старый черный кот, живший на конюшне в Морт-Омме, видела, как он реагирует на попытки жертвы убежать. И смутно догадывалась, что если побежит, большая кошка немедленно набросится на нее.

Она закричала и, высоко подняв заостренную палку, бросилась на льва. Тот повернулся и ускакал в траву, пробежал пятьдесят футов, остановился и оглянулся. Он бил себя по бокам хвостом и раздраженно ворчал.

По-прежнему не отводя от него взгляда, одной рукой поддерживая Шасу, в другой сжимая палку, Сантэн попятилась. Оглянулась — ближайшее дерево мопани стояло в стороне от остальных. Ствол прямой и прочный, с развилкой вверху, но он как будто за полмира от того места, где она стоит.

— Нельзя бежать, Шаса, — прошептала она дрожащим голосом. — Медленно, медленно.

Пот затекал ей в глаза, но одновременно она дрожала от холода и ужаса.

Приближаясь к лесу, лев ходил кругами, покачивал опущенной головой с настороженными ушами, и Сантэн видела блеск его единственного глаза, словно сверкало лезвие ножа.

— Мы должны добраться до дерева, Шаса.

Младенец заплакал и забился у нее на бедре. Лев остановился. Сантэн слышала его фырканье.

— Боже, какой он огромный!

Споткнувшись, она едва не упала. С ревом, похожим на гудок паровоза, лев бросился вперед. Сантэн закричала и замахала палкой.

Лев остановился, но на сей раз остался на месте. Он смотрел на нее, угрожающе опустив косматую голову и размахивая длинным хвостом с черным кончиком. Сантэн попятилась, он двинулся вперед, прижимаясь к земле.

— Дерево, Шаса, нужно добраться до дерева!

Лев снова начал кружить, и Сантэн посмотрела на луну. С севера надвигалось новое темное облако.

— Пожалуйста, не закрывай луну! — отчаянно прошептала она.

Теперь она осознала, насколько их жизнь зависит от мягкого, неяркого света, чутьем понимая, что в темноте зверь осмелеет. Сейчас, сужая круги, он приближался по-прежнему осторожно и опасливо, но следил за ней и, возможно, понимал, насколько она беспомощна. До начала смертельного нападения оставалось всего несколько секунд.

Что-то ударило ее сзади, она закричала и едва не упала, а потом поняла, что спиной наткнулась на ствол дерева мопани. Она вцепилась в дерево, чтобы не упасть: облегчение было так велико, что ноги ее не держали.

Дрожа так, что едва не уронила сумку, она сняла ее с плеча и выложила яйца-бутылки с водой, потом посадила в сумку ребенка, так что торчала только его голова, и повесила на спину. Шаса побагровел и отчаянно кричал.

— Тише, пожалуйста, тише…

Она сунула палку за пояс, как меч. А потом подпрыгнула, ухватилась за первую крепкую ветку над головой и начала карабкаться по шершавому стволу, упираясь в него босыми ногами. Она бы никогда не поверила, что такое возможно, однако отчаяние придавало ей сил. Подтянувшись, Сантэн вползла на ветку.