Уилбур Смит - Горящий берег

Глаза Х’ани затуманились; старуха извлекла из носа комок слизи и принялась внимательно его разглядывать.

— Расскажи, Х’ани.

Сантэн умоляюще взяла ее за руку.

— Я слышала, как об этом говорили старики, — неохотно призналась Х’ани, — но сама таких людей никогда не видела и не знаю, где их найти.

Сантэн поняла, что она лжет. А Х’ани, внезапно ожесточившись, продолжала:

— Они свирепы, как львы, и опасны, как скорпионы, и люди племени сан прячутся от них…

Она возбужденно вскочила, схватила свою сумку и палку для копания, торопливо ушла из лагеря и не возвращалась до самого заката.

Ночью, когда Сантэн свернулась на своей травяной постели, Х’ани прошептала О’ва:

— Дитя тоскует по своему народу.

— Я видел, как она печально смотрит на юг, — согласился О’ва.

— Сколько дней пути до земли бледных великанов? — с неохотой спросила Х’ани. — Как далеко идти до ее клана?

— Меньше одной луны, — проворчал О’ва, и оба надолго замолчали, не отрывая взглядов от завораживающей игры голубоватых языков пламени костра.

— Я хочу еще раз услышать плач ребенка, прежде чем умру, — сказала наконец Х’ани. О’ва кивнул в ответ, а потом оба повернули свои маленькие худые лица на восток. Они смотрели в темноту, туда, где было Место Вечной Жизни.

Однажды, застав в пустыне коленопреклоненную Сантэн за одинокой молитвой, Х’ани спросила:

— С кем ты разговариваешь, Нэм Дитя?

Сантэн растерялась, потому что, хотя язык племени сан чрезвычайно богат и сложен в том, что касается описания материальных аспектов жизни в пустыне, его трудно использовать для передачи абстрактных понятий.

Но после долгих разговоров, которые велись много дней, пока они отыскивали клубни или варили еду на костре, Сантэн удалось-таки передать смысл образа Бога, после чего Х’ани в большом сомнении покачала головой, забормотала что-то под нос и, нахмурив брови, стала раздумывать над тем, что ей сообщили.

— Ты говоришь с духами? — спросила она. — Но большинство духов живет на звездах, и, если говорить так тихо, они не услышат. Нужно танцевать, громко петь и свистеть, чтобы привлечь их внимание. — Она понизила голос. — Но и тогда нет уверенности, что они тебя услышат: я убедилась, что духи звезд очень непостоянны и забывчивы. — Х’ани заговорщицки огляделась. — Я по собственному опыту знаю, Нэм Дитя, что Богомол и Канна гораздо надежней.

— Богомол и Канна?

Сантэн старалась не выдать свое изумление.

— Богомол — это насекомое с огромными глазами, которые все видят, и с руками как у человека. А Канна — животное, да, гораздо крупнее сернобыка, с таким большим жирным подгрудком, что он свисает до самой земли. — Люди племени сан любят жир почти так же, как мед. — Ее изогнутые рога задевают небо. Если повезет, там, куда мы идем, мы найдем и Богомола и Канну. А пока разговаривай со звездами, Нэм Дитя, потому что они прекрасны, но верь Богомолу и Канне.

Так просто Х’ани объяснила Сантэн религию сан, а той же ночью, когда они сидели под алмазным небом, указала на горящую цепочку созвездия Ориона.

— Это стадо небесных зебр, Нэм Дитя, а вот искусный охотник, — она показала на Альдебаран, — посланный семью женами, — жест в сторону Плеяд, — за мясом. Смотри, вот он выпустил стрелу, но она пролетела высоко и упала к ногам Львиной Звезды. — В Сириусе, ярчайшей из неподвижных звезд, действительно есть что-то львиное. — Теперь охотник боится забрать свою стрелу и боится возвращаться к женам; он вечно сидит, мигая от страха, и в этом он человек, Нэм Дитя.

Х’ани громко рассмеялась и ткнула костлявым пальцем в тощие ребра мужа.

Из-за того, что бушмены любят звезды, из-за окрепшей связи с ними Сантэн однажды показала Х’ани на далеком юге звезду Мишеля и свою собственную.

— Но, Нэм Дитя, — возразил О’ва, — как звезда может принадлежать тебе? Она не принадлежит никому и принадлежит всем, как тень зонтичной акации, как вода в пустынном источнике или земля, по которой мы идем, — никому и в то же время всем. Канна никому не принадлежит, но если нам нужен ее жир, мы можем его взять. Никому не принадлежат большие растения, но мы можем собирать их при условии, что оставим и своим детям. Как ты можешь говорить, что звезда принадлежит тебе одной?

Эта философия отразила трагедию его народа: отсутствие понятия собственности привело к безжалостным преследованиям, к чудовищным бойням и рабству или к изгнанию в такую пустыню, где другие люди не могут выжить.